Административная ответственность за «неуважение» к власти в России: грубые дефекты законодательного нормирования и правоприменения (окончание)
А.А. КОНДРАШЕВ, доктор юридических наук, профессор
Окончание. Начало см. в № 1 (860) от 31.01.2024 Определяющее значение при решении вопроса о наличии либо отсутствии состава правонарушения по ч. 3 ст. 20.1 КоАП РФ имеет не личное восприятие деяния потерпевшим как унижающего его честь и достоинства, а то, было ли это деяние выражено в неприличной форме. По смыслу закона неприличной следует считать циничную, глубоко противоречащую нравственным нормам, правилам поведения в обществе форму унизительного обращения с человеком. Установление данного признака является вопросом факта и решается правоприменителем с учетом всех обстоятельств дела: сложившихся в обществе представлений о моральных стандартах межличностного общения (этикете), этнической, профессиональной и иной характеристики субъекта и потерпевшего, характера их предшествующих и последующих взаимоотношений и т.д. (Бриллиантов 2010, 187). Г.В. Кусов справедливо замечает: «Какими только эпитетами ученые и практикующие адвокаты ни называли решение проблемы «неприличная форма» в теории уголовного права. Юристы подчеркивают также субъективность и размытость правового дефинирования оскорбления» (Кусов 2013, 44). В нашем случае в ст. 20.1 КоАП РФ произошло придание «неприличной форме» определяющего признака объективной стороны этого проступка, так как, в отличие от ст. 5.61 КоАП РФ, «неуважение к власти» может быть осуществлено только путем размещения письменной информации в этой самой неприличной форме (без действий, жестов, плевков и т.п.). Понятие «оскорбление» в юридической литературе толкуется обычно в соответствии с определением, ранее данным в ст. 130 УК РФ, как унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме. Унижение чести и достоинства представляет собой отрицательную оценку личности, имеющую обобщающий характер, направленную на ее дискредитацию, подрыв авторитета человека как в глазах окружающих, так и в своих собственных (Александров 2010, 80). В некогда существовавшем официальном разъяснении понятия оскорбления в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 25.09.1979 № 4 «О практике рассмотрения судами жалоб и дел о преступлениях, предусмотренных ст. 112, ч. 1 ст. 130 и ст. 131 УК РСФСР» (ред. от 25.10.1996) оскорбление определялось как «выраженная в неприличной форме отрицательная оценка личности потерпевшего, имеющая обобщенный характер и унижающая его честь и достоинство». Чтобы выявить наличие состава преступления по ст. 130 УК РСФСР, требовалось, чтобы эта отрицательная оценка была выражена в неприличной, т. е. в открыто циничной, противоречащей общечеловеческим требованиям морали, принятой манере общения между людьми форме (Милюков 1999, 13). Отметим, что многие авторы относят к неприличной форме не только так называемые матерные выражения, но и просто грубую, бранную и ругательную лексику (Иванов, Букалерова, Сургай 2009, 171; Амиров, Сидоров, Харисов 2003, 198-199). В частности, неприличную форму оскорбления образует непристойная, вызывающая, циничная оценка личности, выраженная словами или действиями, которая резко противоречит общепринятым нормам общения между людьми, причем при глумлении над человеком используются ругательные, бранные выражения, непристойные жесты, рисунки и т.п. (Булатов, Сидорова 2017, 47). В доктрине широко распространено мнение, что нецензурные слова априори считаются оскорбительными, а слова литературного языка – применительно к ситуации, если они дают негативную оценку потерпевшего, сравнение его с недостойными лицами или с животными (Мещерякова 2014). Например, используемое судьями понятие «нецензурный» наряду с «неприличными словами» при оценке высказываний виновного в адрес потерпевшего как оскорбления не имеет четких индивидуально-определенных особенностей. «Нецензурное» – это все то, что оценивается общественным сознанием как недопустимое в печати или в публичном произведении в силу своей непристойности. Абсолютно понятно, что словосочетание «неприличная форма» не обладает признаками формальной определенности, так как под ней может подразумеваться и матерная лексика, и нецензурные слова и непристойные выражения. Типичной позицией вышей судебной инстанции в России, провоцирующей судебный произвол, является мнение Верховного Суда РФ по делу о неуважении к суду (ст. 297 УК РФ), выраженное в Определении от 08.04.2010 № 65-О10-1, в котором Суд указал, что «наличие унижения чести и достоинства, его степень (глубину) в первую очередь оценивает сам потерпевший, а непристойность формы высказывания оценивается судом». Понятие «неприличная форма» в формулировке состава оскорбления на сегодняшний день представляется неопределенным и не конкретизирует в нужной степени содержание способа оскорбления. В науке давно предложено законодателю «в максимальной степени формализовать и детализировать данный признак объективной стороны состава оскорбления, прямо указав на обсценную лексику (мат) как одну из его типичных неприличных форм» (Булатов, Сидорова 2017, 48; см. также: Сидорова 2010). Еще одна оценочная категория – «явное неуважение к обществу и государству». Что же она представляет собой? Легального законодательного определения это понятие также не имеет. Сам термин «неуважение» встречается в четырех статьях УК РФ: ст. 148 «Нарушение права на свободу совести и вероисповедания» («Публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу…»), ст. 213 «Хулиганство» («Хулиганство, то есть грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу…»), ст. 297 «Неуважение к суду» («Неуважение к суду, выразившееся в оскорблении участников судебного разбирательства…»), ст. 354 «Реабилитация нацизма» («Распространение выражающих явное неуважение к обществу сведений о днях воинской славы и памятных датах России, связанных с защитой Отечества, а равно осквернение символов воинской славы России»). Есть лишь разъяснение Верховного Суда РФ, данное им в Постановлении Пленума от 15.11.2007 № 45 «О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений», согласно которому применительно к хулиганству «явное неуважение лица к обществу выражается в умышленном нарушении общепризнанных норм и правил поведения, продиктованном желанием виновного противопоставить себя окружающим, продемонстрировать пренебрежительное отношение к ним. Суду надлежит устанавливать, в чем конкретно выражалось грубое нарушение общественного порядка, какие обстоятельства свидетельствовали о явном неуважении виновного к обществу, и указывать их в приговоре». Как же выглядит определение понятия «явное неуважение к обществу» с точки зрения доктрины уголовного права? Приведем четыре позиции, хотя их, конечно, намного больше. По мнению В.Б. Боровикова, это очевидное, бесспорное пренебрежение общественными интересами, правилами человеческого общежития, нравственными нормами (Боровиков 1999, 38). С точки зрения О.Л. Дубовик, явное неуважение к обществу представляет собой субъективно оцениваемый признак, проявляющийся в выборе действий, заведомо для виновного направленных на демонстрацию открытого пренебрежения к социальным нормам, непосредственно к достоинству личности, связанных с привлечением внимания к собственным асоциальным действиям, попыткой повысить свой статус за счет унижения статуса окружающих и пр. (Жалинский 2005, 633). С позиции В.И. Гладких, явным неуважением к обществу следует считать открытое, очевидное для всех окружающих пренебрежительное отношение к общепризнанным в обществе нормам и правилам поведения, закрепленным господствующей моралью, традициями, обычаями, привычками, взглядами, воззрениями и т. п. (Новиков 2006, 588). В одной из недавних публикаций Е.И. Галяшина отмечает, что «понятие информации, выражающей в неприличной форме неуважение, шире речевого действия “оскорбление”». По ее мнению, оно «включает не только высказывания, направленные на унижение другого лица в неприличной форме, с использованием ненормативной лексики (находящейся за пределами норм литературного языка, которая рассматривается обществом как недопустимая в публичном употреблении, в средствах массовой информации), но и нормативные, но коммуникативно некорректные, неучтивые, невежливые, непочтительные формы речевого поведения с целью выражения отрицательного отношения к предмету речи» (Галяшина 2019, 54). Таким образом, следует констатировать, что понятие «явное неуважение» – субъективный и крайне неясный по содержанию термин, не имеющий общих стандартов применения в уголовном праве. 2.2. Российская судебная практика в 2019 году Закон «о неуважении к власти» (о введении ч. 3-5 ст. 20.1 КоАП РФ) вступил в силу 01.04.2019. Все судебные решения приняты впервые, поэтому «рецидивистов» пока нет и такое наказание, как арест, также никому не было назначено. Во всех известных случаях наказание составило минимально возможную сумму – 30 тыс. руб. (за одним исключением), административного расследования (ст. 27.8 КоАП РФ) не проводилось, протоколы составлялись, как правило, участковыми либо сотрудниками отделов по противодействию экстремизму во время самостоятельного изучения соцсетей либо по заявлениям «активных» граждан. В некоторых случаях привлекались «специалисты» экспертно-криминалистического центра (далее – ЭКЦ) МВД, которые проводили «исследования» текстов, размещенных в сети. За что же привлекают к административной ответственности по данной статье КоАП РФ? Впервые привлеченным в России к ответственности по ч. 3 ст. 20.1 КоАП РФ стал Ю. Картыжев из Новгородской области, который разместил в социальной сети «ВКонтакте» «комментарий под видео и далее по тексту судебного акта: «Путин сказочный», а далее матерное слово… и графическое изображение президента РФ Путина В.В.». Основанием для размещения этой фразы была его эмоциональная реакция на выделение безвозмездной помощи Киргизии, и в результате он получил штраф в 30 тыс. руб. Красноборский районный суд Архангельской области наказал штрафом в 15 тыс. руб. Г. Миняева, жителя поселка Авнюга, за неуважение к власти, так как под роликом, где президент В.В. Путин едет по Крымскому мосту за рулем грузовика, он оставил комментарий, в котором фигурировало слово «дебилоид». Как потом пояснил Г. Миняев, его возмутило, что Путин ехал не пристегнутый ремнем в нарушение правил ПДД (штраф был снижен судом по причине тяжелого материального положения Г. Миняева). В Ярославле местный житель Кирилл Попутников получил аналогичный штраф за размещение в сети фото надписи оскорбительного содержания в адрес Президента РФ на здании областного управления МВД, причем используемое слово формально не относится к обсценной (матерной) лексике. Суд также специально отметил, что «по смыслу закона неприличной следует считать циничную, глубоко противоречащую нравственным нормам, правилам поведения в обществе форму унизительного обращения с человеком. При этом установление данного признака является вопросом факта и решается правоприменителем с учетом всех обстоятельств дела». В Вологодской области наказанию был подвергнут Ю. Шадрин, сделавший в соцсети «ВКонтакте» уточнение высказывания Ю. Картыжева в отношении В. Путина, выраженное в неприличной форме, оскорбляющей человеческое достоинство и общественную нравственность («не сказочный, а реальный»). В справке специ-алиста из ЭКЦ МВД указано: «Негативная характеристика лица, называемого «Путин», образована с помощью, грубо нарушающей коммуникативные нормы общения, табуированной, обсценной лексики (в соответствии с определением термина «обсценизм» – непристойное выражение, бранное слово, ругательство)». Почти во всех этих случаях (как и в других делах) основанием для использования «неуважительных» по отношению к главе государства высказываний послужили его действия, поведение и политические решения, которые крайне негативно оценивались обычными гражданами. Более того, во всех указанных случаях высказываний граждан фигурирует только фамилия «Путин» (за исключением видео В.В. Путина за рулем грузовика), без привязки к государственной должности и его полномочиям как президента. Во всех этих делах необходимо учитывать контекст высказывания, в большинстве случаев являющийся именно политическим, так как граждане используют неприличную лексику в качестве реакции на политические действия главы государства. Намного сложнее обстоит практика применения этой нормы применительно к случаям, когда объектом «неуважения» выступает общество (хотя такие случаи пока единичны). Так, 18.05.2019 в Брянске для выпускников школ прошел концерт с участием профессиональных исполнителей современных песен на смотровой площадке «Кургана Бессмертия»; 29.05.2019 Алена Червякова была оштрафована на 30 тыс. руб. за размещение в социальной сети Instagram видеозаписи своего танца на той же площадке (на записи памятник не виден). Суд решил, что танец «выражен в неприличной форме, оскорбляющей человеческое достоинство и общественную нравственность, и образует явное неуважение к обществу, при этом памятник «Курган Бессмертия» является объектом культурного наследия регионального значения». Суд уклонился от указания, в чем именно выражалась неприличная форма танца, а также какими принципами оценки при этом можно было бы руководствоваться. Частичное несоответствие правоприменительной практики привлечения к административной ответственности по ст. 20.1 КоАП РФ, как и наличие неопределенных формулировок, постфактум признала и администрация Президента РФ. МВД РФ по поручению администрации президента разослало региональным управлениям МВД рекомендации – «Порядок действий по документированию административных правонарушений по ч. 3-5 ст. 20.1 КоАП», в которых разъяснило региональным подразделениям полиции практику применения закона о «неуважении к власти». Логика юристов МВД проста: раз государственную власть осуществляют Президент, Федеральное Собрание, Правительство и суды, то по данной статье нельзя привлекать за оскорбление мэров, губернаторов или сотрудников полиции (хотя это не совсем так, ведь с точки зрения Конституции РФ государственная власть разделена между Федерацией и ее субъектами и те же губернаторы ее осуществляют). Фактически МВД ограничило сотрудников отслеживанием оскорблений государственных символов, Президента, Госдумы, Совета Федерации, правительства и судов. Высказывания же в адрес лично Владимира Путина тоже не подпадают под действие закона: из текста нормы вытекает запрет оскорблять Президента как институт, а не конкретное лицо. Кроме того, такие сообщения «должны быть написаны в грубой форме с использованием нецензурной лексики, изображений непристойного характера» и должно быть установлено, что опубликовавший эту информацию «противопоставляет себя окружающим, демонстрирует надменность, цинизм и унизительное отношение к обществу, государству и госсимволам». Чтобы полицейским проще было квалифицировать подобные правонарушения, им рекомендовано привлекать экспертов и прокуратуру. В качестве примера можно привести случай с привлечением к ответственности С. Бакшеевой. Так, 17.06.2019 Котласский районный суд признал продавщицу из Котласа Светлану Бакшееву виновной и назначил штраф размере 30 тыс. руб. за размещение в паблике «ВКонтакте» нецензурного отзыва на известные слова губернатора Архангельской области Игоря Орлова о «шелупони» (впоследствии уже в 2020 г. Верховный Суд РФ прекратил производство по данному делу и все ранее вынесенные судебные акты были отменены). 2.3. Позиции Верховного Суда РФ и Европейского суда по правам человека относительно пределов критики должностных лиц, в том числе глав государств В начале статьи мы уже касались санкций, существующих в Европе относительно оскорблений глав государств, и тенденций, связанных с применением этих санкций. Теперь кратко проанализируем позиции высшей российской судебной инстанции по гражданским, административным и уголовным делам – Верховного Суда РФ и позиции Европейского суда по правам человека (далее – ЕСПЧ), которые неоднократно обращались к вопросу о критике в адрес государственных деятелей, отмечая правомерность такой критики. Так, в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 24.02.2005 № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» суд, в частности, указал: «Государственные должностные лица могут быть подвергнуты критике в СМИ в отношении того, как они исполняют свои обязанности, поскольку это необходимо для обеспечения гласного и ответственного исполнения ими своих полномочий». В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 28.06.2011 № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» суд особо подчеркнул: «Государственные должностные лица могут быть подвергнуты критике в средствах массовой информации в отношении того, как они исполняют свои обязанности, поскольку это необходимо для обеспечения гласного и ответственного исполнения ими своих полномочий. Критика в средствах массовой информации должностных лиц (профессиональных политиков), их действий и убеждений сама по себе не должна рассматриваться во всех случаях как действие, направленное на унижение достоинства человека или группы лиц, поскольку в отношении указанных лиц пределы допустимой критики шире, чем в отношении частных лиц». Наконец, в п. 8 Обзора практики рассмотрения судами дел по спорам о защите чести, достоинства и деловой репутации (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 16.03.2016) специально отмечено, что пределы допустимой критики шире в отношении правительства, чем простого лица или даже политика. При демократическом режиме действия и бездействие правительства должны быть помещены под внимательный контроль со стороны не только законодательной и судебной власти, но и общественного мнения. При анализе постановлений ЕСПЧ тоже выстраивается четкая логика невозможности привлечения к ответственности за оскорбительные, грубые и унижающие высказывания в отношении государственных чиновников различных рангов, при соблюдении определенных условий. Так, из Постановления ЕСПЧ от 14.10.2008 по делу «Дюндин (Dyundin) против Российской Федерации» (жалоба № 37406/03) прямо следует, что государственные служащие, находящиеся при исполнении обязанностей, подобно политикам, подпадают под более широкие пределы допустимой критики, чем частные лица. Постоянно развивая и уточняя свои правовые позиции, ЕСПЧ прямо указывает, что границы допустимой критики по отношению к правительству еще шире, чем по отношению к частному лицу или даже политическому деятелю, как это сделано в Постановлении от 03.10.2017 по делу «Новая газета» и Милашина (Novaya Gazeta and Milashina) против Российской Федерации» (жалоба № 5349/02). Более того, принимая во внимание, что ЕСПЧ в Постановлении от 07.12.1976 по делу «Хандисайд (Handyside) против Соединенного Королевства» (жалоба № 5493/72) специально утвердил важнейшее толкование пределов свободы выражения мнения (а именно что последняя является одной из важнейших основ демократии и одним из основных условий его прогресса и самореализации каждого человека), положения ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод применимы не только к «информации» или «идеям», которые воспринимаются положительно, расцениваются как безобидные или не заслуживающие внимания, но и даже к тем, которые оскорбляют, шокируют или возмущают. Если же погружаться еще глубже в логику решений, принятых ЕСПЧ за последние несколько десятков лет, то его позиция применительно именно к оскорбительным высказываниям в отношении глав государств (которая и привела в дальнейшем к корректировке законодательства сразу нескольких стран Европы) наиболее выпукло выражена в двух Постановлениях: по делу «Коломбани и другие против Франции» от 25.06.2002 (жалоба № 51279/99) и по делу «Эон против Франции» от 14.03.2013 (жалоба № 26118/10). По первому делу были привлечены к ответственности (выплате денежных штрафов) по специальному закону об оскорблении глав иностранных государств журналисты французской газеты «Ле Монд». Они цитировали текст доклада, подготовленного неправительственной организацией по заказу Комиссии евро-пейского сообщества в отношении короля Марокко Хасана II и его ближайшего окружения, и обвиняли двор в организации производства наркотиков и обеспечении их транзита в Европу. ЕСПЧ отметил, что этот закон, в сущности, предоставляет главам государств особый статус, что выходит за рамки обычных правовых норм и ограждает их от критики исключительно на основании их функций или положения, без учета интересов, которым служит данная критика. Особая защита, предусмотренная законом для глав иностранных государств, предоставляет им чрезмерную привилегию, что противоречит ныне действующей политической практике и современным представлениям и не соответствует каким-либо «высшим потребностям общества». После решения ЕСПЧ французский закон был отменен в полном объеме. В деле «Эон против Франции» ЕСПЧ должен был оценить, находится ли под защитой ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод фраза «Исчезни, придурок!», воспроизведенная на баннере, с которым заявитель Эон появился во время визита президента Саркози в г. Лаваль. Слова на баннере дословно воспроизводили слова самого Саркози, оброненные им в адрес одного назойливого журналиста, пытавшегося задать ему вопрос на сельскохозяйственной ярмарке. Фермер Эон был привлечен к ответственности в виде штрафа в 30 евро за оскорбление президента по Акту о свободе прессы 1881 г. Суд не согласился с таким подходом и нашел нарушение права на свободу выражения. Свое решение он обосновал тем, что заявитель был политическим активистом и использовал фразу в политическом контексте. Хотя фраза и была оскорбительной, она носила характер политической критики главы государства, а не была атакой на его личное достоинство или вторжением в частную жизнь. Суд напомнил, что в соответствии с Конвенцией о защите прав человека и основных свобод у политической речи и политических дебатов практически нет ограничений, а пределы критики в отношении политиков существенно шире, чем при критике обычных лиц, потому что политики, выбирая карьеру, сознательно подставляют себя под контроль со стороны общества и СМИ. Суть позиции ЕСПЧ, как он сам подчеркнул в постановлении, состоит в том, что у главы государства не может быть никакой особенной или специфической защиты по сравнению с другими лицами в том, что касается права на свободу выражения или распространения информации. Судебная практика привлечения к ответственности по ч. 3 ст. 20.1 КоАП РФ недвусмысленно доказывает, что суды и эксперты осознанно уклоняются от исследования политического контекста высказываний, а основанием назначения административного наказания является только наличие неприличной формы самого высказывания, что не в полной мере соответствует правовым позициям ЕСПЧ. Более того, наличие в российской правовой системе особого закона о защите главы государства также не вполне соответствует сложившейся практике ЕСПЧ. 3. ВыводыПредставляется, что с точки зрения конституционных принципов справедливости, равенства всех перед законом и судом, равенства независимо от должностного положения не существует объективных оснований для введения единого правового регулирования, когда в рамках ст. 20.1 КоАП РФ защищаются памятные даты и символы государственного значения, которые имеют явную и соизмеряемую ценность для страны, и «органы государственной власти», деятельность которых в значительной мере имеет субъективное проявление (например, в заявлениях и действиях конкретных лиц, нередко циничных, морально осуждаемых, нарушающих законы и т. п.) и поэтому подлежит общественной оценке, даже совершаемой в жесткой критической форме. При желании вполне возможно подвести под наказание по ст. 20.1 КоАП РФ критиков власти, которые используют для своего отношения к власти жесткие, явно неуважительные словосочетания (но цензурные выражения), такие как «идиотский закон», «дурная реформа», «бешеный принтер». Поэтому, на наш взгляд, следует исключить из КоАП РФ указанную норму, как не отвечающую требованиям правовой определенности, равенства всех перед законом и судом, и юридической состоятельности соответствующих формулировок. Также следует задуматься о необходимости сохранения в УК РФ ст. 148, 297, 319 и 336, устанавливающих ответственность за оскорбление отдельных категорий служащих органов государственной власти (судей, работников аппарата судов, госслужащих, военнослужащих) или такой категории граждан, как верующие. Подобные положения противоречат ст. 19 Конституции РФ и дискриминируют большинство граждан России, ведь они не могут пользоваться такой правовой защитой, которую имеют лишь представители указанных групп. По нашему мнению, конституционным принципам пропорциональности и соразмерности соответствует наличие одинаковых инструментов административной, гражданско-правовой и уголовно-правовой защиты всех граждан РФ независимо от их социально-профессионального статуса: ст. 5.61 КоАП РФ («Оскорбление»), ст. 128 УК РФ («Клевета») и ст. 152 Гражданского кодекса РФ («Защита чести, достоинства и деловой репутации»). Эти нормы трех кодексов позволяют защитить свое достоинство каждому российскому гражданину, включая главу государства и любого чиновника. Источник: Кондрашев, А.А. (2022). Административная ответственность за «неуважение» к власти в России: грубые дефекты законодательного нормирования и правоприменения. Вестник Санкт-Петербургского университета. Право, 12(4), 965-983. https://doi.org/10.21638/spbu14.2021.410
Весь номер на одной странице
|
Кто-то с трёх раз отгадает, что это за «мужик в пинджаке» запечатлён на этом снимке? Мало того, он запечатлён ещё и в бронзе, и стоит на Набережной Космонавтов, где космонавтами и не пахнет». 
26 марта 1989 года состоялись выборы народных депутатов Союза ССР, первые выборы высшего органа власти Советского Союза, на которых избирателям впервые предоставлялся выбор между несколькими кандидатами в депутаты. Впервые в Союзе ССР происходило публичное обсуждение различных предвыборных программ (в том числе и на теледебатах). 
Друзья, главный вопрос: как же так получилось? Почему Путин и олигархический режим в очередной раз победили в России. Кто-то скажет: нарушения, грязная политика. Безусловно, всё это важно и имеет место быть, но только лишь этим ограничиваться неправильно и не позволит нам увидеть ситуацию объективно. 
Движение «Голос» практически ежегодно фиксировало ухудшение ситуации с правами избирателей. К сожалению, именно президентские выборы все последние 24 года демонстрировали своего рода антистандарт проведения избирательных кампаний. Но никогда еще мы не видели президентской кампании, которая настолько не соответствовала бы конституционным стандартам. 
28 февраля, в Саратове у памятника Вавилову общественник Андрей Калашников провел одиночный пикет против введения цензуры в России. На пикете присутствовала корреспондент ИА «Свободные новости». 
18 января 2024 года в музее К.А. Федина прошел вечер памяти Алексея Слаповского (1957 – 2023). На вечере собрались друзья, коллеги, близкие люди, читатели и почитатели его таланта. 
Политик Екатерина Дунцова, которой ЦИК отказала в регистрации в качестве кандидата в президенты, представила в Саратове партию «Рассвет», созданием которой занимается её команда. 16 февраля на встречу с ней в деловом центре «Спутник» пришли порядка 60 человек. 
18 февраля в сквере на улице Грибова, одном из гайд-парков Саратова, состоялся митинг за перенос площадки строительства будущего Столыпинского индустриального парка. 
