Страна без покаяния

Лев ШЛОСБЕРГ, член Федерального политкомитета партии «Яблоко»

29 и 30 октября по всей России вспоминают жертв политических репрессий. Миллионы людей, полный список имен которых не будет, скорее всего, составлен никогда, потому как многие казни были тайными и не оставили документальных следов, стали жертвами человеконенавистничества большевистских властей СССР. 30 октября в первую очередь – день поминовения. Но он должен быть и днём покаяния государства, совершившего преступления против человечества.

Потери народа в годы репрессий не будут и не могут быть восполнены никогда. Оборвались миллионы нитей жизни, и это небытие уже навсегда.

Без покаяния государства память о жертвах не может быть полной.

Но представители властей почти не приходят на эти поминальные встречи. Они сторонятся их, как будто им неудобно находиться рядом с родными жертв. Как будто не могут понять, с какой стороны расстрельного рва они стояли бы тогда, восемьдесят лет назад и, прости, господи, будут стоять сейчас, если, не дай бог, репрессии снова станут массовыми и кровавыми. Поэтому они трусят и стараются не замечать этот день.

Поэтому – не приходят. Боятся публично сказать не то слово. Потому как у большинства жертв политических репрессий главной виной было слово. Из слов (действительных ли, вымышленных ли) шили кровавые дела. И смертные приговоры.

Им страшно, нынешним временным начальникам власти. А вдруг ленинские и сталинские репрессии признают правильными? А вдруг ВСЁ вернется?

И если ВСЁ вернется, кем они, нынешние начальники, будут: жертвами или палачами? Или, как это и было в ХХ веке, сначала палачами, а потом жертвами?

Им страшно, но они не хотят в этом признаваться. И себе, и людям. Поэтому не хотят приходить на эти заплаканные и намоленные места, где невозможно лгать и лицемерить. Те, кто сюда приходят, знают правду. Их не обманешь.

Запах Сталина вернулся в российское общество. Вернулся его публичными портретами, бюстами, славословиями. Тень палача всех времён и народов проявляется из небытия и становится симпатичной, привлекательной, желанной. Запах крови жертв нравится духовным наследникам палачей. Из наследников политических они готовы и желают стать продолжателями его дела. Сталин вернулся в Россию новыми репрессиями начала ХХI века.

Немодно сейчас вспоминать о жертвах репрессий. Больше того – политически опасно. Уж больно сблизились профили Иосифа Виссарионовича и Владимира Владимировича, как на барельефах советского времени. Ленин. Сталин. Путин. Невозможно не заметить политической преемственности.

Путин одним из первых своих политических решений вернул в Россию гимн СССР. Невозможно забыть его изначальные слова 1943 года: «Нас вырастил Сталин – на верность народу, На труд и на подвиги нас вдохновил!».

Он лично писал и правил эти слова, лично давал указания Сергею Михалкову и Габриэлю Эль-Регистану: о чём и как писать, вызывал авторов текста к себе в Кремль, и они по его указаниям переписывали строки будущего гимна прямо там, рядом с вождём, по указаниям его карандаша, трясясь от страха за свою жизнь: а вдруг не одобрит?

Эти слова не отлипнут от этой музыки никогда, сколько их ни переписывай. Под эти звуки, под эти слова, этим кровавым именем казнили людей.

Этим же красным карандашом Сталин утверждал списки на казнь.

«На труд и на подвиги нас вдохновил!», – пели палачи.

Их вырастил Сталин.

Трудно представить что-то более неуместное в залитой кровью репрессированных стране, чем сталинский гимн. Но он звучит снова и снова, и есть в этих звуках торжество кровавого времени – над жертвами, над их потомками, над раздавленной памятью, над всей этой нашей всенародной трагедией, за которую никто так и не ответил – ни палачи, ни само государство.

Отсутствие этого правосудия, общенационального судебного процесса, на котором неизбежно были бы названы имена не только жертв, но также палачей и стукачей, – это и есть государственная позиция, государственная политика современной России.

В эту политику никак не вписываются приходы начальников на поминальные встречи родных жертв политических репрессий. Потому что без покаяния слугам государевым делать там нечего.

Российскому государству есть и сегодня за что каяться перед родными жертв репрессий. Оно напрямую посягает на саму память о жертвах, на их имена, на их посмертное поминовение.

Ещё в марте 2014 года Межведомственная комиссия по защите государственной тайны приняла заключение, продлевающее срок засекречивания документов органов госбезопасности еще на 30 лет.

Между тем срок хранения документов, содержащих государственную тайну, ограничен по закону 30 годами с момента их создания. По Указу президента Бориса Ельцина от 23 июня 1992 года «О снятии ограничительных грифов с законодательных и иных актов, служивших основанием для массовых репрессий и посягательств на права человека» должны были быть рассекречены все материалы, касающиеся репрессий и нарушений прав человека. Несмотря на это, доступ к большинству архивов до сих пор фактически закрыт. Указ президента не исполняется, хотя и не отменен.

До 2044 года тысячи и тысячи родных жертв репрессий, готовых сегодня искать правду о своих погибших, уйдут из жизни. Им не хватит времени, чтобы найти правду. И делами многих репрессированных не сможет заниматься уже никто из потомков.

Архивы госбезопасности закрываются не просто так. В них – не только имена палачей и доносчиков, в них – сама технология государственного насилия, доказательства того, что репрессии были не «перегибами на местах», а преступной государственной политикой, государственным заказом.

Эта преступная технология не осуждена до сих пор. Более того, она каждый день проходит ползучую политическую реабилитацию. У неё могут появиться новые государственные заказчики. Большинство из них сегодня находятся на высоких государственных должностях, состоят на государственной службе. И Сталин с ними, конечно.

Поэтому их подельники по государственной власти не приходят на поминание жертв политических репрессий.

Они хотят и надеются повторить.

«Эхо Москвы», 29 октября 2021 года