Официальный сайт
|
|
А.А. КОНДРАШЕВ, доктор юридических наук, профессор
В статье (дается с сокращениями – Ред.) анализируется новый состав административного правонарушения, внедренный в ст. 20.1 Кодекса РФ об административных правонарушениях (КоАП РФ) в 2019 г. по инициативе нескольких известных сенаторов и депутатов, получивший в публичном дискурсе наименование «ответственность за неуважение к власти».
Автор с использованием практики Верховного Суда РФ и Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) доказывает юридическую несостоятельность введенной меры ответственности как с точки зрения ее несоответствия конституционным принципам, так и с позиции противоречия международным стандартам реализации свободы слова, выработанным ЕСПЧ и обязательным для России.
В демократических европейских странах наблюдается тенденция исключения или неприменения уголовной ответственности за оскорбление главы государства, в то же время в недемократических странах налицо противоположный тренд: расширение перечня санкций и их ужесточение в отношении граждан, оскорбляющих высшее должностное лицо соответствующего государства. Автор показывает, что избранные законодателем оценочные формулировки «непри-личная форма, оскорбляющая человеческое достоинство и общественную нравственность» и «явное неуважение к обществу, государству, официальным государственным символам Российской Федерации, Конституции Российской Федерации или органам, осуществляющим государственную власть» в ходе недолгого судебного применения (несколько месяцев) уже привели к возникновению спорных ситуаций при использовании этой нормы и вынесению не вполне обоснованных судебных актов в отношении российских граждан. Автор предлагает законодателю исключить из КоАП РФ ч. 3–5 ст. 20.1, а также задуматься и об исключении из Уголовного кодекса РФ ст. 148, 297, 319, 336 как нарушающих положения ст. 19 и 29 Конституции РФ, устанавливающих избыточные, непропорциональные и дискриминирующие гарантии юридической защиты отдельных категорий российских граждан (госслужащих, работников правоохранительных органов, судей, военнослужащих) в ущерб общеправовому конституционному принципу равенства всех перед законом и судом.
Федеральным законом от 18.03.2019 № 28-ФЗ «О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях» (далее – Закон № 28-ФЗ) была введена новая административная санкция, которая неизбежно ограничивает конституционную свободу слова, гарантированную ст. 29 Конституции РФ. В рамках весенней сессии Государственной Думы РФ ст. 20.1 Кодекса РФ об административных правонарушениях от 30.12.2001 № 195-ФЗ (далее – КоАП РФ) «Мелкое хулиганство» была дополнена сразу тремя частями (ч. 3-5); к мелкому хулиганству как административному правонарушению приравняли распространение в интернете «информации, выражающей в неприличной форме, которая оскорбляет человеческое достоинство и общественную нравственность, явное неуважение к обществу, государству, официальным государственным символам Российской Федерации, Конституции Российской Федерации или органам, осуществляющим государственную власть в Российской Федерации». Причем размер административного взыскания за совершение этого «проступка» явно не адекватен его социальной вредности и не корреспондирует реальным доходам большей части населения страны: от 30 тыс. до 300 тыс. руб. или административный арест до 15 суток.
Возникает вопрос: существовала ли ранее в нашей стране юридическая ответственность за неуважение или оскорбление власти? Некий весьма отдаленный аналог можно усмотреть в Законе СССР от 14.05.1990 № 1478-1 «О защите чести и достоинства Президента СССР». За публичное оскорбление Президента СССР или клевету в отношении него этот закон предполагал наказание в виде штрафа в размере до 3 тыс. руб. Кроме того, были установлены дополнительные наказания в виде исправительных работ до двух лет или лишение свободы до шести лет. На СМИ, опубликовавшие оскорбления и клевету, могли быть наложены штраф до 25 тыс. руб. или запрет деятельности. В Постановлении Верховного Совета СССР от 21.05.1990 № 1490-1 «О порядке применения и введения в действие Закона СССР “О защите чести и достоинства Президента СССР”» разъяснялось, что «публичным оскорблением Президента СССР является умышленное унижение его чести и достоинства, выраженное в неприличной форме», а «клеветой… распространение заведомо ложных, позорящих его измышлений». Критические выступления в адрес самого президента и его политики под действие закона не подпадали, о чем отдельно говорилось в тексте. Также обратим внимание читателей на то, что указанный закон почти не имел практики применения на территории СССР, а с падением Союза прекратил свое юридическое существование.
Авторы нового закона в пояснительной записке к проекту федерального закона «О внесении изменений в ст. 20.1 КоАП РФ» не обосновали необходимость его.
2.1. Аргументы о неконституционности введения административного наказания за «неуважение к власти»
Конституционно-правовая аргументация антиконституционности принятого закона «о неуважении к власти» может строиться на следующих тезисах. Во-первых, Конвенция о защите прав человека и основных свобод (заключена в г. Риме 04.11.1950, с изм. от 13.05.2004) в ч. 1 ст. 10 закрепляет свободу выражения мнения: «Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Данное право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ». Во-вторых, эта свобода может быть ограничена согласно ч. 2 ст. 10 только «в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».
Конституция РФ гарантирует каждому «свободу мысли и слова» (ч. 1 ст. 29), право «свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом» (ч. 4 ст. 29), а также свободу массовой информации и запрет цензуры (ч. 5 ст. 29).
Представляется, что Закон № 28-ФЗ не соответствует положениям Конституции РФ о свободе слова (ст. 29) в части установления ответственности за высказывания в отношении государства, общества или должностных лиц (органов) в отсутствие правомерной цели и явной общественной потребности, вводит нарушающую конституционный принцип равенства граждан перед законом (ст. 19) несоразмерную тяжести вредных последствий и дискриминирующую простых граждан защиту интересов представителей власти. Более того, Закон № 28-ФЗ принимался в связке с еще одним Федеральным законом от 18.03.2019 № 30-ФЗ «О внесении изменения в Федеральный закон “Об информации, информационных технологиях и о защите информации”», который установил внесудебный порядок блокировки сайтов, разместивших информацию, выражающуюся в неприличной форме, которая оскорбляет человеческое достоинство и общественную нравственность, явное неуважение к обществу, государству, официальным государственным символам Российской Федерации, Конституции РФ или органам, осуществляющим государственную власть в Российской Федерации, по инициативе Генпрокурора или его заместителей (находящихся в прямой служебной зависимости от главы государства). Принятие второго закона было нацелено именно на установление упрощенного внесудебного порядка блокирования информации, содержащей «оскорбления» в адрес главы государства и чиновников, в интернете, что, на наш взгляд, не соответствует как общеправовому принципу равенства; также под вопросом и наличие явной общественной потребности.
Почему же правовые нормы, устанавливающие административную ответственность за «неуважение к власти», не только антиконституционны, но и юридически несостоятельны и ущербны?
2.1.1. Юридическая неопределенность формулировок объективной стороны состава
Конституционный Суд РФ в целом ряде постановлений указывал, что отсутствие определенности, ясности, недвусмысленности правовой нормы «препятствует ее единообразному пониманию, ослабляет гарантии защиты конституционных прав и свобод, может привести к нарушению принципов равенства и верховенства закона; поэтому самого по себе нарушения требования определенности правовой нормы, влекущего ее произвольное толкование правоприменителем, достаточно для признания такой нормы не соответствующей Конституции РФ». Почему же, с нашей точки зрения, в вышеуказанных нормах закона есть признаки такой неопределенности?
Во-первых, первый когнитивный диссонанс возникает при попытке понять, что же значит термин «неуважение». Ведь потенциально неуважительной может быть признана любая острая критика деятельности чиновников и власти в целом, поскольку критика, как правило, связана с неприятием (неуважением), адресованным к поступкам, деятельности того или иного лица. В подтверждение нашей позиции можно привести и часто используемое литературное значение термина «неуважение», определяемое в словаре русского языка как «непочтительность, отсутствие должного уважения к старшим, пренебрежение» (Ожегов, Шведова 1995, 406). Таким образом, общеупотребительное понятие «уважение» всегда предполагает некий стандарт (совокупность) этических ценностей, нарушение которых влечет неуважение или непочтительность. Именно поэтому то, какие действия будут считаться неуважением, зависит от квалификации таких действий судом в отсутствие внятного и устоявшегося понимания смысла этого термина.
Во-вторых, еще менее понятен термин «неприличная форма». Да, в судебной практике часто под неприличной формой понимают наличие в словах подсудимого так называемой обсценной (матерной) лексики либо нецензурной брани. Однако при этом закон не содержит однозначного понимания «неприличной формы» в контексте исключительно матерной лексики. Ведь решение о «неприличности» формы будет приниматься на основе субъективного волеизъявления как полицейским, который возбудит дело, так и судьей, который вынесет решение по адми-нистративному делу (КоАП РФ в ст. 28.7 не требует от полицейских проведения административного расследования, в том числе назначения лингвистической экспертизы по таким делам).
В-третьих, авторы закона презюмируют, что интернет является таким же общественным местом (пространством), как улица или площадь, поэтому все законы, касающиеся общественных мест, надо обязательно распространить на интернет. Но такой подход авторов закона логически и методологически ошибочен, так как основан на подмене понятий. Современное российское законодательство о наказании за хулиганство исходит из физического существования объекта, называемого «общественным местом» и пребывания в нем граждан. Это можно подтвердить ссылками на целый ряд нормативных актов. Так, в ст. 12 Федерального закона от 07.02.2011 № 3-ФЗ «О полиции» (ред. от 01.04.2019) устанавливает обязанность по-лиции «обеспечивать безопасность граждан и общественный порядок на улицах, площадях, стадионах, в скверах, парках, на транспортных магистралях, вокзалах, в аэропортах, морских и речных портах и других общественных местах». В науке к общественным местам предложено относить «любые места, свободные для разового, периодического либо постоянного доступа и использования неопределенным кругом лиц, в том числе места проведения массовых мероприятий, обслуживания и отдыха людей, при этом не являющиеся объектом частного пользования либо местом пребывания, не разрешенным законодательством для пребывания граждан» (Никаноров, Никаноров 2018, 226).
Именно в таких «общественных местах» граждане присутствуют и действуют непосредственно (физически), что принципиально отличает эти места от виртуального пространства. Сам состав «хулиганства», как административного правонарушения, так и преступления (ст. 213 УК РФ), построен на презумпции физи-ческого нахождения людей в реальном пространстве и в конкретных местах со специальными характеристиками. Уместен пример с возможным применением ст. 20.21 КоАП РФ, когда административное наказание установлено за факт появления в общественном месте «в состоянии опьянения, оскорбляющем человеческое достоинство и общественную нравственность». Но ведь применять такое регулирование к интернету, мягко скажем, не вполне обоснованно.
В-четвертых, использованное в диспозиции ст. 20.1 КоАП РФ словосочетание «распространение информации, выражающей в неприличной форме явное неуважение к…» лишь частично соответствует юридическому термину «оскорбление». Причем до настоящего времени считалось, что его невозможно применить к нефизическим лицам (государству или обществу), так как такие субъекты не обладают сознанием. Ведь понятия «государство» и «общество» – это сложные, многоэлементные общественные феномены, и непонятно, каким образом их можно оскорбить. Действительно, при использовании некоторых названий (например, «Рашка» или «страна рабов») часть населения может почувствовать себя оскорбленной, но допустимо ли считать, что оскорбление нанесено именно таким субъектам, как государство или общество? В науке также отмечается, что еще менее убедительно предложение установить административную ответственность за «оскорбление» юридического документа (Конституции России) и официальных символов (Госу-дарственный герб и флаг) (Рыдченко 2019, 412–413). Даже якобы аналогичная по названию ст. 297 УК РФ «Неуважение к суду» устанавливает ответственность за оскорбление не суда как учреждения, а вполне конкретных лиц – участников судебного разбирательства (судьи, прокурора, потерпевшего и т. д.).
2.1.2. Параллельное и чрезмерное правовое регулирование
Административная ответственность за оскорбление, т. е. унижение чести и достоинства, другого лица, выраженное в неприличной форме, уже предусмотрена положениями ст. 5.61 КоАП РФ.
Кроме того, в УК РФ есть ст. 329 «Надругательство над Государственным гербом Российской Федерации или Государственным флагом Российской Федерации». Фактически же основная форма так называемого неуважения к символу – это, как правило, его уничтожение или повреждение (хотя возможны также нанесение надписей и рисунков оскорбительного содержания, использование в оскорбляющем общественную нравственность качестве, срывание с места их расположения и др.), за что в целом правильно предусмотрено наказание по статье «надругательство». Каким образом может пострадать государственный символ, если по отношению к нему выразятся в интернете в неприличной форме, абсолютно неясно. Речь идет не о защите символа (ему реальный урон причинить размещенной информацией невозможно), а лишь о запрете высказывания своего мнения о символе. Другой вопрос, что кого-то может шокировать, например, фотоколлаж или мем с изображением государственного символа и неких отрицательных или негативных образов. Однако, по нашему мнению, такое поведение следует воспринимать как шокирующую, жесткую критику или же глупость, которая не стоит реагирования в виде установления меры административной ответственности, так как речь не о надругательстве над символом, а о его субъективной оценке. А это уже напрямую расходится со смыслом ст. 29 Конституции РФ.
Наконец, ответственность по ст. 20.1 КоАП РФ оказывается строже, чем по ст. 319 УК РФ (до 40 тыс. руб. или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до трех месяцев). Административная санкция предусматривает наказание в размере от 30 тыс. до 300 тыс. руб., т. е. социальная вредность административного проступка с точки зрения авторов закона выше (по крайней мере в рамках размера материальных санкций), чем общественная опасность уголовного преступления.
2.1.3. Использование в законе оценочных терминов, не имеющих адекватного стандарта правоприменения
Понятие «оскорбление» не раскрывается ни в одном из действующих постановлений Пленума Верховного Суда РФ, т. е. не имеет принятых судебными инстанциями стандартов правоприменения.
В ч. 3 ст. 20.1 КоАП РФ использованы два типа оценочных терминов: «неприличная форма, оскорбляющая человеческое достоинство и общественную нравственность» и «явное неуважение к обществу, государству». Автор настоящей статьи является последовательным противником применения в праве оценочных категорий, так как их использование всегда ведет к правовому произволу, когда именно от судьи зависит, признавать ли возможным применимость этих критериев в конкретном деле.
Так, в науке уголовного права обычно объясняют необходимость использования оценочных терминов «сложностью и многогранностью общественных отношений», причем субъект, который их применяет, осуществляет две функции: он не только сравнивает рассматриваемое явление с некоторым общим понятием, но и формулирует содержание самого общего понятия (Кудрявцев 1972, 135-136). Главная проблема состоит в том, что использование оценочных терминов «в значительной мере определяется правосознанием юриста, применяющего закон, с учетом требований Уголовного кодекса и обстоятельств конкретного дела» (Кудрявцев 1972, 134).
Единственная гарантия от «свободы усмотрения» конкретного судьи – наличие неких стандартов правоприменения, которые формулируются в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ, выступающих своего рода официальными разъяснениями для всех нижестоящих судов. Но специалисты по уголовному праву признают, что «оценочные признаки в силу потенциально большого количества вариантов толкования могут повлечь квалификационные ошибки – вызванные заблуждением субъекта правоприменения неправильности в его действиях, заклю-чающиеся в неточном или неполном установлении соответствия между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления или иного уголовноправового деяния» (Колосовский 2006, 28).
Например, с содержанием понятия «оскорбление в неприличной форме» в науке уголовного права не могут определиться уже несколько десятилетий. Собственно термин «оскорбление» используется отечественным законодателем как обязательный признак состава преступления в шести статьях УК РФ (ст. 107, 113, 148, 297, 319 и 336). Однако содержание этого термина легально не раскрывается в уголовном законе. Ранее в ч. 1 ст. 130 УК РФ предусматривалась уголовная ответственность за оскорбление. Под оскорблением понималось унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме. При этом в ч. 2 той же статьи (квалифицированный состав) устанавливалась уголовная ответственность за оскорбление, содержащееся в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации.
Источник: Кондрашев, А.А. (2022). Административная ответственность за «неуважение» к власти в России: грубые дефекты законодательного нормирования и правоприменения. Вестник Санкт-Петербургского университета. Право, 12(4), 965-983. https://doi.org/10.21638/spbu14.2021.410
Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=6032024094937&oldnumber=860