Преступление без срока давности

Главным результатом госпереворота 1993 года стало фактическое долгосрочное закрепление компрадорско-олигархического коррупционного режима власти

Сергей ГЛАЗЬЕВ

Три десятилетия назад был расстрелян съезд народных депутатов и Верховный совет России – высший орган государственной власти. Последствия этого события ощущаются до сих пор – оно фактически предопределило траекторию эволюции России на эти тридцать лет. И будет дальше определять, если мы не осудим это преступление и не сделаем соответствующие выводы.

Как живой участник этих событий, не могу не поделиться своими размышлениями на этот счёт. Сегодня, как и тогда, ангажированные американскими агентами влияния многие СМИ продолжают лить потоки лжи, пытаясь оправдать государственных преступников и очернить защитников Дома Советов, исказить ход событий, извратить причинно-следственные связи, определяющие эволюцию нашего общества после этой катастрофы.

Начнём с того, что подписанный Ельциным Указ 1400 от 21 сентября 1993 года о роспуске Верховного Совета России – это государственный переворот, официально квалифицированный таковым Генеральной прокуратурой и Конституционным судом. Съезд народных депутатов России на основании этих заключений объявил Ельцину импичмент, отстранив его от должности.

Последовавший затем расстрел Дома советов, насильственная ликвидация высших органов власти страны – это ещё одно кровавое преступление против государства и народа России, повлекшее также многочисленные жертвы среди лиц, защищавших Верховный Совет от узурпаторов. Этим преступлениям против государства и общества не может быть оправдания. Попытки продажных журналистов и деятелей культуры оправдать эти преступления были основаны на лжи о составе и намерениях народных депутатов, которых представляли не иначе как красно-коричневые.

На самом деле узурпатором власти был Ельцин, а большинство народных депутатов исповедовали вполне демократические взгляды. Им не нравилась чудовищная коррупция и беззаконие, в которых погряз ельцинский режим, а также катастрофические результаты проводившейся им политики шоковой терапии. Ни в одной стране мира демократически избранный парламент не терпел бы президента, политика которого за один год превратила в нищих большинство населения.

Верховный совет требовал отставки дискредитировавших себя министров, которые в страхе перед правосудием стали закопёрщиками государственного переворота. Чубайс, Немцов, Шумейко, Б. Фёдоров, Филатов оказывали постоянное давление на Ельцина, убеждая его в необходимости роспуска Верховного Совета. Первый раз они попытались это сделать ещё в марте 1993 года, но тогда нам удалось сорвать эту попытку и убедить Ельцина не идти на эту авантюру. Вместе со мной министр юстиции Н. Фёдоров и вице-премьер А. Шохин, а также секретарь Совета безопасности Ю. Скоков выступили против, и правительство раскололось. Был объявлен референдум о доверии разным ветвям власти, который разрядил напряженность и открыл дорогу к правовому и демократическому преодолению противостояния. Но обвиняемые в коррупции радикалы не успокоились и протащили реформу правительства, которое перестало еженедельно собираться, и фактически возложили его функции на специально созданный для этого президиум. В него включили только 100%-но лояльных Ельцину людей, готовых голосовать за любую его дурь, а также радикалов, стремившихся к псевдолиберальной диктатуре, которая не могла не быть криминальной. И от имени Правительства теперь мог действовать президиум, который и поддержал единогласно антиконституционный указ Ельцина 21го сентября. Правительство не собирали, мнение остальных его членов уже не имело значения.

В свете множества лживых публикаций об этих событиях в связи с их тридцатилетней давностью, как живой их участник, правды ради, поделюсь с думающими и интересующимися людьми своими воспоминаниями.

День 21 сентября складывался обычным образом. Вдруг около 18 ч. мне позвонил курировавший моё министерство вице-премьер Шохин и сказал, чтобы я включил телевизор. Там уже передавали новость о подписании указа о роспуске парламента. На этот раз радикалы не стали запускать пробные шары и решили действовать наверняка. События развивались стремительно. Спустя два часа Генеральный прокурор Степанков заявил о нелегитимности этого указа, через некоторое время это подтвердил Председатель Конституционного суда Зорькин. Надо сказать, что оба этих человека отличались принципиальностью и мужественностью. Они не поддались давлению со стороны радикалов и встали на страже Закона и Конституции. Степанкова я знал лично, с Зорькиным ещё предстояло познакомиться. Оба они заслуживают высочайшего уважения.

В 20 часов стало понятно, что Ельцин с радикалами совершили антиконституционный государственный переворот. На этот счёт недвусмысленно высказались Генеральная прокуратура и Конституционный суд, дав четкие правовые определения. Верховный совет незамедлительно приступил к процедуре импичмента – отстранения Ельцина от власти. Не было никаких сомнений, в том, что необходимое количество голосов народных депутатов будет собрано. Это означало, что подержавшее Ельцина правительство превращается в банду преступников. Мне предстояло принять самое важное в моей жизни политическое решение.

Ни секунды не колеблясь, я принял решение об уходе из правительства. Фактически я его принял ещё раньше – в ходе мартовской попытки госпереворота я для себя решил, что если он всё же произойдёт, то в правительстве оставаться не буду. Сегодня, по прошествии почти 30 лет, с учётом всех последовавших событий, не сомневаюсь, что если бы я даже знал, что преступники победят и надолго установят нужный им политический режим, то всё равно принял такое же решение. На тот момент логика принятия этого решения заключалась в том, что я искренне не хотел участвовать в преступных антигосударственных действиях и оказаться в составе банды радикалов, узурпировавших власть ради личных интересов. Для меня было очевидно, что мои радикальные коллеги, устроившие этот госпереворот, радели вовсе не за переход к рыночной экономике и демократии. Они рвались к власти и собственности. За ними стояли подготовившиеся к разграблению страны близкие ельцинской семье преступные элементы и манипулировавшие принятием нормативных решений и кампанией по приватизации госимущества американские спецслужбы. Им противостояли защищавшие интересы страны, государства и населения народные депутаты. Правда и Закон были на стороне последних. И я тоже был на их стороне. Оставалось только сделать шаг, чтобы выйти из ставшего преступным правительства и поддержать законную народную власть. Я этот шаг сделал около 21 часа, написав на имя Ельцина заявление об отставке в связи с невозможностью исполнять подписанный им Указ №1400 как антиконституционный и незаконный.

Вектор деятельности правительства резко менялся – став, по сути, преступной организацией и узурпировав власть, правительство с президентской администрацией не отвечали больше за свою деятельность перед народом и парламентом. Министры могли делать все что угодно при условии полной лояльности Ельцину. В этих условиях все они быстро коррумпировались, и оставаться в этой среде чистым было бы невозможно. Если бы я сделал другой выбор и, вопреки совести, остался бы с Ельциным, то честно и ответственно работать было бы не только бессмысленно, но и опасно. Приближенные к ельцинской семье олигархи вместе с радикалами-министрами фактически узурпировали власть, и идти им наперекор не было никакой возможности. Можно было бы только за хорошую мзду обслуживать их интересы. В рамках Правительства оставалась реально одна долгосрочная траектория – стать частью могущественного олигархического клана и помогать им грабить страну в обмен на политическое прикрытие и всемерную поддержку. Остальные альтернативы закончились бы, скорее всего, плохо – в перманентном конфликте с радикалами шансов на победу не было: они коррумпировали ельцинскую семью и имели на него огромное влияние; они играли без правил; они не гнушались криминальных методов борьбы вплоть до заказных убийств и ложных обвинений.

На следующий день – 22 сентября 1993 года – моё прошение об отставке было принято Ельциным. Я быстренько собрал вещи, освободил кабинет и поехал в Дом Советов, известный сегодня как Белый дом, в котором заседает правительство. Меня сразу же пропустили к Руцкому, он входил в роль исполняющего обязанности Президента, назначив себе министров силового блока – Баранникова – на Министерство безопасности, Дунаева – на МВД, Ачалова – на министерство обороны. Никто всерьёз эти назначения не воспринял, так как эти министры не пытались подчинить себе силовые ведомства.

У Руцкого не было плана захвата власти, он рассчитывал на мирный исход конфликта. В осажденном Верховном Совете никто не хотел кровопролития и войны. Народные депутаты сделали свое дело – проголосовали импичмент Ельцину, назначили Руцкого вице-президентом – и спокойно ждали развязки. Руцкой никаких практических действий по захвату власти не предпринимал. Расчёт был на мирный исход противостояния, досрочные выборы Президента, депутаты также соглашались и на досрочные перевыборы Верховного Совета. Они наивно верили в здравомыслие Ельцина, надеясь на то, что он смирится с импичментом, а правительство будет добросовестно исполнять свои обязанности до новых выборов.

Мирный путь урегулирования конфликта предложил Зорькин. Приняв юридически единственно верное решение Конституционного суда о нелегитимности указа 1400, Зорькин начал искать путь выхода из политического кризиса. Искренне переживая за страну, оказав сопротивление узурпации власти Ельциным, он считал себя обязанным найти конституционно правильный и мирный выход из конфликта. Так же как и подавляющее большинство народных депутатов и продуктивной элиты страны, он старался любым способом избежать кровопролития. Суть его предложения заключалась в одновременном проведении новых выборов президента и парламента. Для реализации этого замысла он собрал в Конституционном суде совещание, куда пригласил всех желающих политических деятелей. Я стал таковым после ухода в отставку и приехал к Зорькину познакомиться. Мы сразу нашли общий язык, и я взялся помочь ему подготовить большое общероссийское совещание глав субъектов федерации, которых мы рассматривали как важную силу, заинтересованную в стабилизации политической ситуации.

Вскоре на подмогу к нам прибыл Явлинский, с которым мы и написали все документы совещания руководителей субъектов федерации. Почти все председатели советов народных депутатов субъектов федерации, а также некоторые губернаторы откликнулись на предложение Зорькина и прибыли на совещание. Все выступили в поддержку предложенного Зорькиным «нулевого варианта» – переведения конфликта в режим общенародных перевыборов президента и парламента. Руцкой положительно воспринял «нулевой вариант», хотя выразил сомнение в том, что Ельцин его поддержит.

Большинство руководителей субъектов федерации были настроены против Ельцина и искренне поддержали бы легитимно назначенного главой государства Руцкого. Здание правительства, которое располагалось тогда там, где сегодня работает Администрация Президента на Старой площади, никто не охранял, и Руцкой легко мог бы пройти в него со взводом бойцов. Черномырдин, сразу же после выхода Указа 1400, сбежал в Казахстан в якобы неотложную командировку. Власть валялась под ногами. Я ещё входил по своему министерскому удостоверению в здание аппарата Правительства на Старой площади и видел растерянность всех начальствующих лиц. Они в страхе выжидали, и никто не хотел проявлять инициативу. Только Немцов с Чубайсом бегали по кабинетом с криками, что «нас сейчас всех повесят на фонарных столбах» с требованиями применить силу для разгона Верховного Совета. Многие члены правительства попрятались, также как сотрудники аппарата правительства – здание было полупустое, сопротивление оказывать было некому.

Власть в тот момент была парализована. Ельцин уехал в Завидово, где напился и не подавал никаких сигналов. Грачев, которого радикалы пытались заставить применить войска для расстрела Дома Советов, заперся в комнате отдыха, никого не принимал и тоже, по нашим сведениям, напился.

Я вернулся в Конституционный суд с согласием Руцкого и Верховного Совета на «нулевой вариант». Теперь оставалось договориться с Ельциным. Я в этом ничем помочь не мог и переключился на Верховный Совет. К тому времени он уже был полностью изолирован несколькими цепями ОМОНа, окружен колючей проволокой, отключён от электроснабжения и водопровода. Состояние находившихся там людей становилось всё более отчаянным.

По предложению одного грамотного журналиста мы решили организовать информационное агентство защитников Дома Советов. На съёмной квартире на Смоленской площади мы оборудовали корпункт с компьютером, факсом, радиотелефоном. Другой радиотелефон (в то время они были еще в диковинку, весили более килограмма и были размером с современный компьютер-ноутбук) мы заносили в Дом Советов, откуда вели репортажи. Вскоре к нашему агентству было приковано внимание всех мировых СМИ. Пользуясь этим, мы сочинили воззвание Верховного Совета ко всем парламентам и народам мира с объективным изложением ситуации с узурпацией власти Ельциным и призывом признать новую законную власть в России. Я отправился в Дом Советов его подписывать.

Меня уже знали в руководстве оцепления, которое тоже не хотело крови, и пропустили в осажденный и отключенный от всех коммунальных сетей Дом советов. Дело было вечером и идти приходилось с фонариком. Руцкой подписал. Дальше по тёмным коридорам, где мелькали тени сидевших на полу людей, меня проводили к Хасбулатову. В его огромной приемной сидели в ожидании доклада назначенные Руцким силовые министры. На мой вопрос, чем они занимаются, они вяло отвечали, что занимаются обеспечением безопасности Дома Советов. Через полчаса ожидания вышел Председатель Верховного Совета Хасбулатов. Взмахом руки он меня пригласил в кабинет, где, подсвечивая фонариком, внимательно прочитал проект воззвания, вставил одну запятую и молча подписал. На мой вопрос, что они планируют делать, он меланхолично заметил, что своё дело он уже сделал – импичмент Ельцину объявил, Руцкого назначил исполнять обязанности Президента и теперь все вопросы к нему как главе государства. И, пыхтя трубкой, позвал силовых министров на доклад о состоянии обороны Дома Советов. Это было мое последнее посещение этого здания. Мы тут же опубликовали текст подписанного Заявления, разослав его факсом по всем подписавшимся к нам информационным агентствам и СМИ, оно широко разошлось в мире.

К политическому урегулированию подключился Патриарх Алексий, пригрозив анафемой тем, кто применит силу. В его резиденции с участием Зорькина начались переговоры между представителями Верховного Совета и Президента, возникла надежда на реализацию «нулевого варианта». 1 октября под давлением Патриарха был подписан Протокол о снятии блокады Дома советов и разоружении его защитников. Дело шло к мирному урегулированию кризиса. Но не этого хотели радикалы, сподвигнувшие Ельцина на госпереворот. Им нужно было захватить власть силой, на выборах победа им не светила. Начались провокации с целью срыва переговоров и разгона Верховного Совета.

Развязка этого политического кризиса была ужасной. 3 октября экстремистские силы, ведомые профессиональными провокаторами, собрали толпу под красными знаменами якобы для освобождения Верховного совета, который их об этом не просил. Оцепление Дома Советов разбежалось, оставив им армейские машины с ключами зажигания. У Дома Советов начался массовый митинг, на котором был принят нелепый призыв штурмовать рядом находившееся здание мэрии и захватывать телестудии в Останкино. Кто подсунул эту нелепую идею, так и осталось невыясненным. Вместе с толпой в Дом Советов ворвались сотрудники спецслужб и множество засланных казачков, которые принялись раскачивать ситуацию. Провокация удалась – толпа вооруженных людей бросилась через всю Москву к Останкино. Это дало основание радикалам для ввода в город боевых машин пехоты и танков, которые на следующий день начали расстрел Дома Советов.

Расстрел Верховного совета был осуществлен коллективными усилиями радикалов коррумпированной части Правительства, которые при попустительстве министра обороны Грачёва подкупили продажную часть офицеров подмосковных дивизий, за деньги согласившихся выдвинуться на танках и боевых машинах пехоты для подавления Верховного Совета. Они взяли на себя организацию этого преступления, так и не дождавшись официального распоряжения от Ельцина и приказа от Грачёва. Чтобы растерявшиеся от участия в коллективном преступлении солдаты не ушли в отказ, в их спины стреляли командированные западными спецслужбами (по словам очевидцев, из США, Британии и Израиля) снайперы, подобно тому, как это происходило на Майдане в Киеве в 2014-м. Они сидели на крышках близлежащих к Дому советов зданий, а также американского посольства. Начальник ельцинской службы безопасности Коржаков рассказывал, как выдавал им снайперские винтовки.

Не стоит также забывать также о том, что ещё за несколько дней до этой трагедии американские СМИ оборудовали удобные точки для съемок этой бойни в прямом эфире. Все западные СМИ взахлеб поддержали это преступление, несмотря на его явно антидемократический характер.

Из этого следует, что за госпереворотом стояли и, в значительной степени, его организовывали спецслужбы США, которые протежировали Ельцина с самого начала его политической карьеры и готовы были на любое преступление против народа России, чтобы сохранить его у власти. Фактически провокация с прорывом толпы к Дому Советов, «штурм» Останкино и последующий расстрел Верховного Совета были организованы радикалами из Правительства вместе с коррумпированными ими воинскими частями и подразделениями спецслужб во взаимодействии со спецслужбами и посольством США. Фактически после переворота, совершенного коррумпированной верхушкой ельцинского режима и американскими спецслужбами произошла узурпация власти криминальной олигархией.

Вскоре узурпаторы объявили о своих политических планах: выборах в Государственную Думу по проекту новой Конституции, которую ещё предстояло утвердить на референдуме. На политическом горизонте появились заявившие об участии в выборах партии. Фактически состоялся негласный политический сговор – узурпаторы предложили как своим сторонникам, так и политическим противникам своеобразный компромисс: согласиться на легитимизацию возникшего после государственного переворота преступного режима путём честных выборов в Государственную Думу. Региональным элитам предложили направить своих представителей в Совет Федерации. Согласившиеся на это предложение противники режима становились системной оппозицией, а отказавшиеся подверглись репрессиям и изгонялись с политического поля.

Хорошо помню день выборов. Вечером в этот день все участвовавшие в выборах партии были приглашены в Кремлевский дворец съездов в составе первых пяти персон в списках. На меня обрушилось навязчивое политическое шоу – на гигантском табло высвечивались результаты голосования, выступали какие-то шоумены, про расстрелянную советскую власть никто не думал. Итоги голосования присутствовавшие встретили с восторгом – лидировали коммунисты и жириновцы, проходили также ДПР, Яблоко, Женщины России, Аграрная партия России и Партия российских регионов. Госдума получалась оппозиционной – представлявший интересы радикальных либералов гайдаровский Выбор России был в жалком меньшинстве. При этом, однако, руководивший избирательной кампанией по референдуму Шумейко объявил о том, что значительное большинство избирателей проголосовали за новую Конституцию.

Голосование по проекту новой Конституции было неубедительным – большинство мест в Госдуме досталось партиям, которые призывали избирателей голосовать против. Очевидно, что избиратели в большинстве своем не шизофреники – едва ли нашлось много людей, которые голосовали бы за партию, призывавшую голосовать против новой Конституции и за последнюю одновременно. Ни у кого из присутствовавших не было сомнений в том, что подавляющее большинство избирателей проголосовали против. Но явных протестов в зале не последовало – разве что неодобрительный гул присутствовавших. Ведь они получили депутатские мандаты по этой новой Конституции, так как выборы проходили именно по заложенным в ней нормам. На следующий день на наши протестные требования пересчета поданных на референдуме бюллетеней от Шумейко последовал ответ, что они уже уничтожены за ненадобностью. Госпереворот закончился – его результаты были легитимизированы «референдумом» по новой Конституции, политическая элита страны кардинально изменена в пользу радикалов, американских агентов и их бизнес-партнеров, остатки советской власти уничтожены.

Следующим политическим актом, окончательно завершившим историю с госпереворотом, стало Постановление Госдумы об амнистии участникам событий 3-4 октября. Ельцинский режим репрессировал руководителей Верховного Совета и Руцкого с его силовыми министрами. Ситуация была явно двусмысленной – преступление против государства совершил Ельцин, Правительство и стрелявшие по высшему органу власти военные, а обвинение было выдвинуто против жертв этого преступления. Прагматичная часть ельцинского окружения понимала двусмысленность этой ситуации и давала понять, что готова пойти на амнистию всех участников противостояния, включая преступников со стороны Ельцина и его самого. В Госдуме подготовили и большинством голосов приняли Постановление об амнистии и отправили в Генпрокуратуру.

Генпрокурором тогда был Казанник – удивительный человек, каким-то чудом попавший на эту должность сибиряк, отличавшийся честностью, добросовестностью и политической наивностью. Опасаясь, что радикалы из ельцинского окружения начнут оказывать давление с целью воспрепятствовать освобождению заключенных там жертв узурпаторов, я уговорил Рыбкина позвонить Казаннику, чтобы тот принял меня с текстом постановления. Я мигом помчался к нему и в течение 15 минут уговорил его официально принять Постановление об амнистии к исполнению. Его распоряжение было тут же направлено в соответствующую службу, я попросил его и Рыбкина проконтролировать его исполнение. Через пару часов всех заключенных по этому делу выпустили. Как я потом узнал, спустя полчаса после моего визита к Казаннику, тот получил звонок от главы Президентской администрации не исполнять Постановление об амнистии, но решение уже было принято. Мы успели. Вскоре Казанника освободили от должности – он явно не вписывался в коррумпированную банду узурпировавших власть преступников.

Главным результатом госпереворота стала ликвидация Советской власти и формирование авторитарного политического режима. После самоликвидации КПСС как главной политической силы в России возникла парламентская демократия. Никогда ни до 1992, ни после 1993, ничего подобного в нашей истории не было. Высший органа власти – съезд народных депутатов – избирался на основе прямых выборов народных представителей по одномандатным округам, которые затем избирали Верховный совет, обладавший реальными властными полномочиями вплоть до импичмента главе государства. Работая тогда в правительстве, я ежедневно ощущал силу этих полномочий – депутаты требовали отчетов, объяснений и пытались контролировать деятельность исполнительной власти, что шло ей только на пользу.

https://zavtra.ru/blogs/prestuplenie_bez_sroka_davnosti

Окончание следует…

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=9112023091524&oldnumber=857