Официальный сайт
|
|
Настоящий материал (информация) произведён, распространён иностранным агентом Автономная некоммерческая организация «Институт права и публичной политики» либо касается деятельности иностранного агента Автономная некоммерческая организация «Институт права и публичной политики»
Н.А. БОБРИНСКИЙ, С.М. ДМИТРИЕВСКИЙ
Безнаказанность преступлений стала в России обыденностью. О ней регулярно сообщают средства массовой информации и правозащитные организации. Сотни таких случаев были рассмотрены в международных механизмах защиты прав человека, прежде всего в Европейском Суде по правам человека. Эту проблему признают и представители властей.
Продолжение. Начало см. в № 9 (838) от 22.10.2021
В тот момент, когда правительство обнаружит в себе волю покончить с системной безнаказанностью, на пути к её осуществлению неизбежно встанут различные юридические препятствия. Мы имеем в виду те правовые институты, которые «закрепляют» состояние безнаказанности преступлений – не позволяют привлечь к ответственности нарушителей закона, возместить вред, причинённый посягательствами на права и свободы граждан, или исправить последствия этих посягательств иными способами. К их числу относятся:
Из этих правовых институтов одни призваны обеспечивать правовую определённость и защищать граждан от произвола, другие представляют собой акт снисхождения к преступникам. В нормально функционирующих правопорядках они создают разумный противовес карательной функции государства либо обеспечивают баланс интересов сторон в гражданско-правовых спорах. Однако в условиях, когда указанные институты фактически служат противоположным целям, интересы преодоления системной безнаказанности, на наш взгляд, перевешивают механическое применение сдержек и противовесов. Если правовая определённость состоит в гарантированном освобождении от ответственности и закреплении противоправного результата, такая определённость должна быть, по меньшей мере, поставлена под сомнение.
Помимо препятствий в строгом смысле слова (из-за которых достижение целей правосудия невозможно) необходимо учитывать и те нормы и процедуры, которые сами по себе не исключают исправление последствий системной безнаказанности, но в специфических условиях переходного правосудия могут оказаться слишком обременительными. Например, такие нормы предполагают, что потерпевшим от правонарушений необходимо самим заботиться о защите своих прав, связывают возможность их восстановления со значительными затратами времени, не учитывают потребности общества в знании об обстоятельствах системной преступности, возлагают издержки, необходимые для преодоления широкомасштабной несправедливости, на добросовестных лиц и так далее.
Перечисленные препятствия называются здесь «юридическими» по той причине, что они закреплены в законе, положения которого мешают достижению целей переходного правосудия. Этим они отличаются от других возможных ограничений, которые будут влиять на переходное правосудие, таких как, например, нехватка подготовленных кадров, недостаток финансирования, отсутствие санкции политических органов на уголовное преследование носителя специального статуса и тому подобное.
Согласно принципу № 22 Свода принципов борьбы с безнаказанностью, «государствам надлежит принять и обеспечить исполнение гарантий против потворствующего или способствующего безнаказанности злоупотребления правилами о сроках давности, амнистии, праве на убежище, запрете в выдаче, non bis in idem, об исполнении приказа, должностных иммунитетах, раскаянии, подсудности военных судов и несменямости судей».
Законами установлены временны́е пределы для осуществления многих полномочий и прав, необходимых для реагирования на правонарушения, – сроки давности уголовного преследования, исковой давности, обжалования судебных актов. Их политико-правовые основания различны, в целом же они направлены на обеспечение большей правовой определённости и стабильности правоприменительной практики.
Истечение таких сроков станет неустранимой в рамках действующего законодательства преградой на пути преодоления безнаказанности. Например, нельзя возбудить уголовное дело в связи с фальсификациями прошедших в 2011 году выборов депутатов Государственной Думы за пределами срока давности уголовного преследования, истекшего в декабре 2017 года. Пропуск трёхлетнего срока исковой давности, вероятно, приведёт к отказу в удовлетворении иска Российской Федерации о взыскании убытков, причинённых акционерному обществу «Газпром» действиями его руководства по продаже по заниженной цене акций страховой компании «СОГАЗ» в 2004 году. АФК «Система» не может (при отсутствии новых или вновь открывшихся обстоятельств) добиваться отмены судебного решения о пересмотре приватизации нефтяной компании «Башнефть» – ею пропущены сроки обжалования этого судебного акта.
У сроков давности и процессуальных сроков различное назначение, однако все они предполагают, что лица, чью свободу действия они затрагивают, способны осуществить ограниченные сроками полномочия или права до их истечения. Но что если на деле осуществить их невозможно – из-за противоправного приказа вышестоящего руководства, насилия или угрозы его причинения? Такой порок воли управомоченных лиц, будь то сотрудники органов следствия, члены избирательных комиссий или сами потерпевшие от преступлений, наблюдается во многих случаях, упомянутых в предыдущих главах.
В российском законодательстве изъятий из общих правил течения сроков для подобных ситуаций порока воли нет, за несколькими исключениями (о них будет сказано ниже).
Сроки давности уголовного преследования – одно из главных препятствий для преодоления безнаказанности. Давность привлечения к уголовной ответственности по Уголовному кодексу РФ (статья 78) составляет, в зависимости от тяжести преступления, от двух до пятнадцати лет. Не применяются сроки давности к терроризму, квалифицированному захвату заложников, а также к преступлениям против мира и безопасности человечества (часть 5 статьи 78 УК РФ).
Течение срока начинается в момент совершения преступления. Освобождение по давности применяется в том случае, если до вступления в силу приговора суда срок истёк. По каждому преступлению срок рассчитывается отдельно.
Срок давности может не применяться в двух случаях – если против этого возражает обвиняемый или если за преступление предусмотрено наказание в виде смертной казни или пожизненного лишения свободы (во втором случае суд сам решает, применить ли сроки давности или нет).
По истечении срока давности уголовное дело не может быть возбуждено, а ранее возбуждённое уголовное дело подлежит прекращению (пункт 3 части 1 статьи 24 УПК РФ).
Из составов преступлений, которые не поглощаются временем (в силу закона или по усмотрению суда), переходным правосудием могут быть востребованы следующие:
В этом списке нет ни одного коррупционного, должностного преступления и преступления против политических прав граждан. Поэтому давность уголовного преследования означает автоматическую безнаказанность значительной части противоправных практик, описанных в предыдущих главах. Относительно устойчивы к давности лишь преступления, совершённые в контексте вооружённых конфликтов.
Приведём несколько примеров применения сроков давности к преступлениям, предположительно совершённым в связи с событиями, которые упоминались в предыдущих главах.
Сроки давности в уголовном праве применяются по двум основным соображениям. Во-первых, предполагается, что с течением времени общественная опасность совершённого преступления снижается и реагировать на него средствами уголовной юстиции больше не нужно. Во-вторых, распространено мнение, что привлечение к ответственности по прошествии длительного срока негуманно.
Однако в условиях санкционированной властью безнаказанности преступлений освобождение по давности виновных в их совершении вряд ли можно оправдать соображениями гуманности. Им, в отличие от обыкновенных преступников, как правило, не приходится жить в ежедневном страхе перед разоблачением, поскольку политика безнаказанности общеизвестна и порождает у защищенных ею людей уверенность в том, что правосудие им не грозит. Довод о снижении общественной опасности в этом случае тоже теряет своё значение, так как потребность общества в предотвращении таких преступлений из-за их фактической ненаказуемости с течением времени не только не уменьшается, но и растёт: власти своей терпимостью к преступным проявлениям потакают их повторению и расширению.
Согласно принципу № 23 Свода принципов борьбы с безнаказанностью, «сроки давности уголовного преследования или исполнения наказания не должны исчисляться в течение того периода, когда отсутствует эффективное средство правовой защиты».
Мы исходим из того, что без решения проблемы истекших (а также истекающих в скором будущем) сроков давности политически мотивированная безнаказанность в России непреодолима. Большая часть из многочисленных примеров преступлений, упомянутых в этой работе, останется вне пределов досягаемости уголовной юстиции. Это означает не только уход виновных от ответственности, но и невозможность точно установить обстоятельства произошедшего, сохранение за преступниками различных выгод, полученных от безнаказанной преступной деятельности, таких как политическое и экономическое влияние. Кроме того, отказ от возбуждения уголовного дела из-за истечения сроков давности преступлений, посягающих на права человека, может привести (и уже приводит) к нарушению международно-правовых обязательств России. Даже в тех случаях, когда ради значимых с точки зрения переходного правосудия соображений необходимо допустить освобождение от уголовной ответственности, например, при деятельном раскаянии, к такому раскаянию может побудить лишь восстановление реальной угрозы наказания.
Подобно срокам давности уголовного преследования, исковая давность может помешать восстановлению прав потерпевших от системной безнаказанности. Истечение срока исковой давности, о применении которого заявлено стороной в споре, является основанием к вынесению судом решения об отказе в иске (абзац 2 пункта 2 статьи 199 ГК РФ).
К средствам правовой защиты, доступным для потерпевших от правонарушений, описанных в предыдущих главах, применяется как общий (три года), так и специальные сроки исковой давности. Общий срок установлен, в частности, для требований о применении последствий недействительности ничтожной сделки и о признании такой сделки недействительной (пункт 3 статьи 166, пункт 1 статьи 181 ГК РФ), об истребовании имущества из чужого незаконного владения (статья 301 ГК РФ), о возмещении вреда, в том числе причинённого незаконными действиями (бездействием) органов публичной власти (статьи 1064, 1069–1070 ГК РФ), о возмещении убытков, причинённых юридическому лицу его уполномоченными представителями или контролирующими его лицами (статья 53.1 ГК РФ). Срок исковой давности по требованию о признании оспоримой сделки недействительной и о применении последствий её недействительности составляет один год (пункт 2 статьи 181 ГК РФ).
По общему правилу срок исковой давности исчисляется со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права и о том, кто является надлежащим ответчиком по иску о защите этого права (пункт 1 статьи 200 ГК РФ).
Истекший срок исковой давности может быть восстановлен в исключительных случаях, когда суд признает уважительной причину его пропуска по обстоятельствам, связанным с личностью истца (тяжелая болезнь, беспомощное состояние, неграмотность и тому подобное).
Кроме того, с 1 сентября 2013 года дополнительно к общему сроку исковой давности применяется так называемая «объективная» (то есть не связанная с осведомлённостью потерпевшего от правонарушения) исковая давность – 10 лет со дня нарушения права (пункт 2 статьи 196 ГК РФ). Это означает, что срок исковой давности по требованиям из нарушений прав, произошедших после 1 сентября 2013 года, в любом случае истечёт через 10 лет после правонарушения, даже если лицо, право которого нарушено, за это время так и не узнает, кто должен отвечать по его требованиям.
Как видно из изложенного, ключевую роль при применении сроков давности до наступления того времени, когда актуализируется объективная исковая давность, играет определение момента осведомлённости потерпевшего о правонарушении и о надлежащем ответчике по иску о защите от него. По этому вопросу, в том числе в связи с исками потерпевших от преступлений, имеется обширная судебная практика. Согласно распространённой позиции, по искам из причинения ущерба в результате совершения преступления исковая давность исчисляется с момента вступления в законную силу приговора суда, в котором устанавливается факт причинения ущерба и определяется ответственное за этот ущерб лицо. По иску юридического лица о признании его сделок недействительными при наличии злонамеренного сговора между его директором и другой стороной сделки, а равно и по искам к директору о возмещении убытков, причинённых им юридическому лицу, срок давности исчисляется с момента назначения нового, добросовестного директора, через которого юридическое лицо получило возможность узнать о злонамеренном поведении его предшественника. По косвенным искам участников корпорации о возмещении причинённых ей убытков и об оспаривании сделок, заключённых ею во время утраты участниками корпоративного контроля, срок давности исчисляется с момента восстановления такого контроля. Срок исковой давности по требованиям публично-правовых образований исчисляется со дня, когда о нарушении их прав и о надлежащем ответчике узнали их органы, уполномоченные на предъявление требований.
В контексте переходного правосудия определение начала течения срока исковой давности связано с двумя проблемами. Можно ли в качестве уважительной причины для пропуска срока исковой давности рассматривать угрозу наступления для пострадавшего от правонарушения отрицательных последствий (безосновательное возбуждение уголовного дела, заключение под стражу и тому подобное), из-за которой он решил отказаться от предъявления требований в суд? Такая возможность уже предусмотрена в законе применительно к искам о признании недействительной сделки, заключённой под влиянием насилия или угрозы (пункт 2 статьи 181 ГК РФ). Целесообразно расширить это положение и на другие виды требований.
Вторая проблема более трудная. Как определить точку отсчёта срока давности по требованиям Российской Федерации и других публично-правовых образований в связи со злоупотреблениями должностных лиц их органов, от которых зависело решение о своевременном предъявлении таких требований в суд? Распространяется ли на эти ситуации судебная доктрина об исчислении срока давности с момента назначения нового добросовестного директора?
На первый взгляд, для этого нет препятствий применительно к искам о возмещении убытков недобросовестными должностными лицами, а равно и к искам о признании недействительными сделок, совершённых заведомо для другой стороны в ущерб интересам публично-правового образования (пункт 2 статьи 174 ГК РФ, пункт 1 статьи 179 ГК РФ в редакции, действовавшей до 31 августа 2013 года).
А точка отсчёта исковой давности по виндикационным искам, не предъявленным своевременно по причине злонамеренного поведения уполномоченных должностных лиц, может быть по аналогии с судебной доктриной восстановления корпоративного контроля привязана к моменту отставки этих должностных лиц. Впрочем, аналогия с этой доктриной уместна лишь в том случае, если будет доказано, что у публично-правового образования не было никакой иной возможности защитить свои права, пока недобросовестные должностные лица занимали свои посты.
Кроме того, в случае если имущество выбыло из владения государства в результате совершения преступления, оно в определённых случаях может быть возвращено ему в порядке разрешения вопроса о вещественных доказательствах (пункт 4 части 3 статьи 81 УПК РФ) либо через конфискацию (статья 104.1 УК РФ) без учёта положений о сроке исковой давности.
В контексте переходного правосудия возможны очень запутанные ситуации применения этих правил: когда причиняющая ущерб публично-правовому образованию сделка была заключена одним должностным лицом (например, руководителем Росимущества), а заинтересовано в ней было другое, не являвшееся непосредственным начальником первого (например, Генеральный прокурор); с момента причинения ущерба произошла смена и уполномоченных на предъявление иска, и заинтересованных в злоупотреблениях должностных лиц, при этом их преемники знали о нарушениях, но бездействовали (залоговые аукционы 1995 года).
Тем не менее мы приходим к выводу, что для целей переходного правосудия новые законодательные исключения из общих правил об исковой давности для требований публично-правовых образований не нужны; разъяснений высших судов и судебных доктрин должно быть, в целом, достаточно.
https://trjustice.ilpp.ru/introduction.html (Материалы, размещенные на сайте Института trjustice.ilpp.ru распространяются некоммерческой организацией, включенной в реестр организаций, предусмотренный пунктом 10 статьи 13.1 Федерального закона «О некоммерческих организациях»)
Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=13112023080302&oldnumber=857