Официальный сайт
|
|
Н.А. БОБРИНСКИЙ, С.М. ДМИТРИЕВСКИЙ
Безнаказанность преступлений стала в России обыденностью. О ней регулярно сообщают средства массовой информации и правозащитные организации. Сотни таких случаев были рассмотрены в международных механизмах защиты прав человека, прежде всего в Европейском Суде по правам человека. Эту проблему признают и представители властей.
Продолжение. Начало см. в № 9 (838) от 22.10.2021
В 1-м, 4-м, 5-м и 9-м случаях безнаказанность возникает из-за «юридической невозможности» (если использовать терминологию Свода принципов борьбы с безнаказанностью) привлечь к ответственности (или подвергнуть наказанию в 9-м случае) виновного. Иными словами, достижению этой цели препятствуют определённые правовые ограничения, находящиеся вне контроля органов уголовного преследования и суда.
Однако такая «юридическая невозможность» может иметь различную природу. Так, иммунитет, которым пользуются обладатели определённых должностей, может стать препятствием для уголовного преследования по политическим причинам (например, Президент России не вносит представление о наличии в действиях Генерального прокурора признаков преступления, большинство депутатов Государственной Думы не даёт согласия на возбуждение уголовного дела в отношении своего коллеги) либо вследствие ведомственной или корпоративной «круговой поруки» (члены квалификационной коллегии судей не дают согласие на уголовное преследование судьи и тому подобное). Амнистия, которая объявляется Государственной Думой, по определению является политическим актом.
Следует оговориться, что решения о введении уголовного наказания за то или иное деяние, об установлении сроков давности уголовного преследования и об объявлении амнистии принимаются по усмотрению уполномоченных органов государственной власти (в пределах, отведённых им конституционными нормами). Положения Уголовного кодекса, постановления об амнистии, если они не противоречат Конституции России и международному праву, по общему правилу нельзя рассматривать как ненадлежащее правовое реагирование на преступление, даже если они и порождают безнаказанность.
В остальных случаях (2, 3, 6, 7, 8, 10) можно говорить о «фактической безнаказанности».
Естественную латентность (ситуация 2), как правило, принято объяснять неизбежно ограниченной эффективностью правоохранительных органов. Кроме того, указывают на их ведомственные интересы (зависимость оценки их работы от определённых статистических показателей), под воздействием которых они энергично разыскивают лишь влияющие на показатели преступления, а выявлением прочих не занимаются. Наконец, на этой стадии может присутствовать и «нежелание» расследовать, выражающееся в целенаправленном игнорировании сообщений о преступлениях. Следует отметить, что такое «нежелание» не всегда противоречит российскому закону. В частности, предусмотренный в УПК РФ механизм возбуждения уголовного дела на основании сообщений СМИ вряд ли можно считать действенным. Несмотря на то что по таким сообщениям предусмотрено проведение доследственной проверки (часть 2 статьи 144), закон не обязывает следователей и прокуроров самостоятельно искать новости о преступлениях. Поэтому даже самые громкие сообщения о злодеяниях в СМИ правоохранительные органы могут, ничего при этом не нарушая, «не заметить».
Причинами скрываемой (правоохранительными органами) преступности также называют ведомственные интересы: отбор выгодных с точки зрения показателей сообщений о преступлениях и «отсеивание» всех остальных. Безнаказанность в этом случае может быть следствием и целенаправленного сокрытия преступления. «Фильтрация» и умышленное сокрытие происходят при отказе в регистрации заявления о преступлении (незаконном в любом случае), при его рассмотрении не в этом качестве (в нарушение статей 144–145 УПК РФ) либо оформляются через необоснованный отказ в возбуждении уголовного дела. Сокрытие преступления, в зависимости от обстоятельств, может быть квалифицировано как преступное злоупотребление должностными полномочиями либо их превышение или служебный подлог.
Неспособность установить виновного в совершении преступления, предать его суду, неверная квалификация его деяния, необоснованный отказ от обвинения, равно как и привлечение к ответственности непричастного к преступлению могут быть результатом ошибки органов предварительного расследования, государственного обвинения либо суда или же результатом неэффективного расследования, в том числе по умыслу, обусловленному, например, коррупционным либо политическим мотивом. Эти действия, совершённые умышленно, могут образовывать состав различных преступлений против правосудия, таких как воспрепятствование осуществлению правосудия или производству предварительного расследования, привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности, незаконное освобождение от уголовной ответственности, фальсификация доказательств и результатов оперативно-розыскной деятельности, вынесение заведомо неправосудного судебного акта.
Безнаказанность наступает и при отсутствии юридической либо фактической возможности возмещения вреда, причинённого потерпевшему от преступления, в частности, в следующих ситуациях:
Можно говорить о безнаказанности (невосстановлении нарушенных прав потерпевших) и применительно к другим категориям правонарушений, например, к конституционным, административным правонарушениям, нарушениям избирательных прав.
Несмотря на принцип обязательности уголовного преследования (часть 2 статьи 21 УПК РФ), как видно из приведённых выше примеров, российский закон не преследует цели наказать за каждое преступление. Восстановление прав каждого потерпевшего от некриминального правонарушения тем более не может быть задачей государства уже потому, что в большинстве случаев защита нарушенных прав ставится в зависимость от инициативы самого потерпевшего.
По этой причине переходное правосудие не предназначено для преодоления последствий любых безнаказанных нарушений прав человека и посягательств на основы конституционного строя, а должно сосредоточиться лишь на тех проявлениях безнаказанности, которые имеют системный характер, то есть вызваны политикой правительства. На системный характер безнаказанности могут указывать следующие признаки:
Критерий безнаказанности не предполагает каких-либо хронологических границ. Однако переходное правосудие не предназначено для преодоления последствий безнаказанных злодеяний любых правителей России на протяжении всей её истории. Оно может быть распространено лишь на те события прошлого, последствия которых в силу действительного публичного интереса либо обоснованного правопритязания частных лиц по-прежнему требуют правового реагирования:
Авторы исходили из того, что интерес в правовом реагировании имеется в том случае, если удовлетворён хотя бы один из перечисленных признаков.
Поскольку переходное правосудие включает специальные меры, отличающиеся от общих правил реагирования на правонарушения, выбор его объектов лежит не только в юридической, но и в политической плоскости. Переходное правосудие в большинстве случаев вводится в ответ на требование справедливости со стороны потерпевших от репрессивной политики прежнего режима.
Мы не ставили перед собой задачу смоделировать содержание этих требований на тот момент в будущем, когда их осуществление станет возможным, а исходили из положения, сложившегося ко времени подготовки этого доклада (2016-2019 годы). Выбор событий, описанных в следующих главах, основан на предположении, что при прочих равных условиях в будущую повестку переходного правосудия с большей вероятностью войдут те случаи безнаказанности, о которых открыто говорят и которые пытаются исправить доступными юридическими средствами уже сейчас. При этом очевидно, что после коренного изменения политической ситуации могут открыться прежде неизвестные злодеяния.
С помощью четырёх названных критериев – (1) правонарушение, посягающее на права человека или основы конституционного строя, (2) сохранение его в безнаказанности по системным причинам, (3) наличие действительного интереса в правовом реагировании и (4) запрос общества или потерпевших на правосудие – были выделены пять основных областей противоправной деятельности, на которые следует распространить переходное правосудие: правонарушения, направленные на присвоение или удержание государственной власти, правонарушения в контексте вооружённых конфликтов с участием России, коррупционные правонарушения, иные нарушения конституционных прав человека, а также преступления коммунистического режима в советской России. Последняя категория отделена от остальных не только по хронологическому признаку, но и по той причине, что определённые меры по преодолению безнаказанности в отношении этих преступлений уже были приняты.
Доклад не преследует цели дать исчерпывающее описание событий, соответствующих избранным критериям переходного правосудия. Приведённые в главах 2-6 примеры используются лишь в качестве иллюстрации.
При изложении материала мы неоднократно сталкивались с необходимостью сформулировать различные рабочие гипотезы (о системах широкомасштабного нарушения прав человека и механизмах злоупотребления властью, об участии в правонарушениях тех или иных лиц, о формах и видах участия и тому подобное). При этом были использованы принятые в юридической науке и практике стандарты доказывания.
Управление Верховного комиссара по правам человека ООН указывает, что построение «разумных гипотез», в том числе относительно «сценариев» преступлений, служит одним из важнейших инструментов анализа и расследования системных преступлений. Разумеется, рабочие гипотезы не претендуют на истинность в последней инстанции и впоследствии могут быть подтверждены, уточнены или опровергнуты, например, в ходе дальнейшего исследования, официального расследования или судебного разбирательства. Скорее (как и любые научные теории), они призваны объяснить имеющиеся к настоящему моменту факты наиболее непротиворечивым образом и поэтому имеют инструментальное значение.
Например, в ситуации, когда в разных точках той или иной территории в отношении представителей определённой группы лиц по одному и тому же сценарию раз за разом совершаются убийства или насильственные исчезновения, наиболее разумным представляется предположение, что такие преступления имеют организованную природу. В случае, если в разных уголках страны в ходе выборов члены избирательных комиссий в широких масштабах используют одни и те же способы фальсификации итогов голосования в пользу определённой партии, полиция повсеместно закрывает глаза на фальсификации, а следственные и судебные органы неизменно отказываются рассматривать соответствующие жалобы, наиболее непротиворечивой будет выглядеть версия о координации действий разных государственных органов для реализации общей цели – искажения результатов выборов. Разумеется, в ходе независимого и беспристрастного судебного разбирательства могут появиться новые факты, которые укажут на то, что эти предположения были ошибочны. Тем не менее, пока такие факты не стали известны, при анализе соответствующих событий следует исходить из допущения, которое наиболее правдоподобно и непротиворечиво объясняет совокупность сведений о них, доступных в настоящее время.
Таким образом, суждения о наличии признаков правонарушений в событиях, описываемых далее, равно как и об ответственности тех или иных лиц за совершение данных правонарушений, имеют предположительный характер.
Во-первых, любое такое суждение не должно быть истолковано в том смысле, что авторы считают его содержание окончательно установленным фактом. Заявляя, что определённые сообщения указывают на наличие правонарушения, оставшегося без надлежащего правового реагирования, и что за его совершение несёт ответственность определённое лицо, мы лишь имеем в виду, что эти сообщения, при условии их достоверности:
Слово «предполагаемый» призвано подчеркнуть, что в настоящее время такие лица не должны считаться виновными, так как могут быть признаны таковыми только компетентным национальным или международным судом, созданным в соответствии с законом.
Во-вторых, говоря о предположительной ответственности того или иного лица, авторы вовсе не подразумевают, что оно лично участвовало в исполнении объективной стороны (материального элемента) названных правонарушений. Термином «ответственность» нами охватываются все виды конституционной, гражданско-правовой, уголовной ответственности, предусмотренные российским и международным правом, включая, применительно к последнему, планирование, приказ, совершение, пособничество и подстрекательство к планированию, подготовке и совершению преступления, осуществлённого индивидуально или совместно с другими лицами в рамках общей преступной цели, умысла или плана, а также ответственность вышестоящего должностного лица за его бездействие перед лицом преступлений подчинённых.
Таким образом, в настоящем докладе авторы руководствуются стандартом доказывания «на первый взгляд», «по внешнему виду явлений» (лат.: prima facie), который в международных уголовных судах применяется при решении прокурора начать расследование или предъявить обвинение. Сущность этого стандарта ещё в конце XIX века удачно определил русский юрист К. И. Малышев (применительно к гражданскому судопроизводству): «В каждом факте есть совокупность признаков, которые на первый взгляд, prima facie, делают его достоверным и возбуждают в нас убеждение в его существовании. Если истец доказал исковые факты в этой мере, то возникает предположение против ответчика впредь до дальнейшего развития состязания». ЕСПЧ определяет стандарт prima facie как «стройную, правдоподобную и непротиворечивую версию». Разумеется, такая версия обвинения может быть как подтверждена, так и опровергнута в ходе судебного разбирательства по существу. Этот стандарт соответствует требованиям к поводам и основаниям для возбуждения уголовного дела – «наличие достаточных данных, указывающих на признаки преступления» (часть 2 статьи 140 УПК РФ).
Суждение о распространении безнаказанности применительно к той или иной категории правонарушений, описанной в докладе, делается на основе сравнения статистики сообщений о правонарушениях по данным неправительственных организаций и объединений, которые занимаются их мониторингом, и официальных данных криминальной и судебной статистики, а также по статистике установленного ЕСПЧ неисполнения Россией процедурных обязательств по расследованию нарушений прав человека и данным Департамента исполнения постановлений ЕСПЧ о принятии Россией индивидуальных мер по устранению таких нарушений. Кроме того, для этой цели используются результаты социологических исследований.
Описание безнаказанных правонарушений в следующих главах построено по линиям поведения, означающим устойчивое повторение определённых преступных деяний в сходных контекстуальных обстоятельствах. Этот способ изложения более удобен для восприятия, чем тот или иной формальный подход (например, по объектам преступных посягательств).
Линии противоправного поведения (или, иными словами, контекстуальные блоки) рассмотрены с различных точек зрения. В качестве иллюстрации даны примеры сообщений о правонарушениях, относящихся к поведению данного вида. Определяются характерные для него объекты противоправных посягательств, а также зоны государственной практики, в которых предположительно проявляется противоправная деятельность. Указаны преступления, признаки которых имеются в сообщениях о соответствующих деяниях, а также правовые основания для восстановительных мер (репараций). Обзор восстановительных мер призван показать, какими средствами можно преодолеть последствия правонарушений в соответствии с законами, действующими в настоящее время. Отдельно сказано о признаках безнаказанности.
Подавляющее большинство описанных ниже деяний связано с деятельностью государства, однако эта связь имеет различный характер, варьируясь от законотворчества до неформальных практик, в которые вовлечены должностные лица и другие сотрудники органов государственной власти. Для определения отношения противоправного поведения к деятельности государства мы взяли за основу понятие зон конституционной практики, предложенное в концепции конституционного мониторинга, разработанной Институтом права и публичной политики. В этой концепции «конституционной практикой» названа совокупность действий власти, осуществляемых в разных сферах конституционного регулирования путём законотворчества, принятия судебных решений на основе действующих законов, нормативно обусловленной деятельности органов исполнительной власти разных уровней, а также в рамках неформальных традиций, норм, практик, влияющих на действия представителей власти всех ветвей и уровней. Поскольку для целей настоящей работы имеют значение любые действия властей, а не только относящиеся к сферам конституционного регулирования, мы изменили этот термин на «зоны государственной практики» и включаем в него практику деятельности любых органов государственной власти и местного самоуправления. Вслед за авторами исследования о конституционном мониторинге мы выделяем четыре такие зоны: законотворчество, судопроизводство, нормативно обусловленная («формальная») деятельность органов исполнительной власти и неформальные практики.
https://trjustice.ilpp.ru/introduction.html (Материалы, размещенные на сайте Института trjustice.ilpp.ru распространяются некоммерческой организацией, включенной в реестр организаций, предусмотренный пунктом 10 статьи 13.1 Федерального закона «О некоммерческих организациях»)
Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=13012022161949&oldnumber=840