Опять двойка

Александр ДАВИДЕНКО

Действуя по принципу «цель оправдывает средства», госпожа В.Бородина (cм. «Богатей» № 12 (614) от 12 апреля 2012 года) продолжает с упрямством, достойном лучшего применения, использовать привычную для нее тактику: подмены, введение читателя в заблуждение, проецирование собственных «грехов» на оппонента и т. д., называя это «полемикой». Я бы назвал это базарной руганью.

Так как предыдущий урок не был ею выучен и она продолжает умышленно «допускать ошибки», придется вновь заняться расчисткой «авгиевых конюшен». Внятный анализ в предыдущей моей статье (см. «Богатей», № 8 (610) от 15 марта 2012 года) фактов манипулирования высказываниями и забавного цитирования «авторитетов», назван «лабиринтом», в котором Бородина, видите ли, не может найти «ариаднину нить». Ну что ж, не способны этого сделать Вы, легко найдут другие, ведь тексты читаются и сравниваются. По-человечески, Ваша реакция понятна – неудобно, когда тебя ловят на лжи (или это уже стало привычным?).

Судя по новой заметке, госпожа Бородина постоянно расширяет свой словарный запас, штудируя толковые словари, и в процессе этого полезного дела добралась до буквы «К». Ей очень понравилось слово «казуистика» и, хотя этот термин неплохо характеризует ее собственные «сочинения», но, в соответствии с казуистическим принципом, она приписала это качество мне. Блестящая иллюстрация приверженности Бородиной этой идее.

Способность самостоятельно мыслить и начитанность, конечно же, связаны между собой, но второе еще не гарантирует первого. Кроме того, я указывал на плохую связь того и другого применительно к Вам, а не об отсутствии таковой вообще. Мое замечание, так задевшее Вас, стало следствием путаницы в Ваших собственных мыслях, изложенных в виде текста.

Читая Вашу заметку, вдруг натолкнулся на уничижительный эпитет, взятый в кавычки – «дурилка картонная». Так как не все читатели знакомы с моей предыдущей статьей, которая явилась ответом на Вашу, хочу их заверить, что я, хотя и не надеваю белых перчаток для споров с оппонентами, но не бываю столь груб. Другими словами, уважаемые читатели, приведенное словосочетание не является моей прямой речью, а, скорее всего, – проявлением зарождающейся самоиронии Бородиной.

Когда позиции в споре оказываются достаточно слабыми, появляется соблазн сослаться на разнообразные звания, что произошло и в случае с Бородиной. Вопрос о том, за что и кем даются звания, мог бы стать темой отдельного развернутого исследования – не так все однозначно. Я же хочу сказать следующее: никакой знак на лацкане пиджака или красиво оформленный диплом не является «оберегом» от критики, индульгенцией по отношению к заблуждениям и ошибкам и не спасает от соответствующей реакции на них. Не желая признавать бесполезность своего обращения к авторитетам, Бородина продолжает пережевывать старую жвачку, не предлагая ничего нового, но пользуясь привычными для нее приемами.

Например, в случае с Пуниным – опять подлог. Опровергая умышленную «подслеповатость» Бородиной, хочу обратить внимание на то, что я, конечно же, заметил (иное было бы странным): Пунин слово «секта» берет в кавычки (т. е. – «как бы»). Но ведь и я в своих текстах делаю то же самое (Бородина не желает замечать этого). Таким же образом следует относиться и к ее очередному горделивому «нет!», прозвучавшему после грубой подмены одной цитаты Пунина на другую. Я думаю, читатели обратили внимание, что вопрос о «неплохой кампании» был задан мной после другой цитаты. Но ведь ради «святой» цели можно и пренебречь правдой, ведь это и есть краеугольный камень полемики по Бородиной.

Другой прием использован для того, чтобы оставить имена П.Сорокина и Вейдле в зоне всеобщего внимания, хотя ни прежде, ни теперь цитирование их не добавляет «аргументам» Бородиной никакого веса, так как цитируются «общие места», ни подтверждающие, ни опровергающие чьи-либо высказывания.

Чтобы Бородина лучше уяснила, в чем же смысл интегральной философии П.Сорокина (подчеркиваю для упрямых – интегральной!), приведу лишь короткую цитату из него, проясняющую его предпочтения: «История человеческого знания – это кладбище, заполненное неправильными эмпирическими наблюдениями, неправильными рассуждениями и псевдоинтуициями. При интегральном использовании этих трех каналов познания они дополняют и контролируют друг друга». Идеалистическая (интегральная) модель цивилизации определялась П.Сорокиным не как результат вынужденной мутации (случай, промежуточный этап) одной системы при ее трансформации в другую, а как «золотая середина», осмысленно интегрирующая разные аспекты «Многоликой Бесконечности». Но как это часто бывает в реальности, именно эта гармоничная модель, оказывается наименее устойчивой. В направлении какой из трех, описанных им цивилизационных моделей, качнется маятник сегодня – ведомо одному лишь Богу. Да и будет ли эта модель уже известной, не факт. А утверждение Бородиной, будто бы «Символизм наших земляков в начале ХХ века – маятник, качнувшийся в направлении идеациональной культуры», представляет собой очередное заблуждение. Это не «маятник» качнулся, качнулись лишь определенные художники. Впрочем, не одни лишь они. Были и «прерафаэлиты» в середине Х1Х века, и «набиды» в конце Х1Х века, были и иные формы реализации идеациональной модели культуры. Но было не меньшее число совершенно других векторов развития культуры. Их многообразие привело к тому, что «маятник» застыл в недоумении и ожидании более внятной результирующей этой многовекторности. Так что, пока он еще никуда не качнулся, как бы ни хотелось кому-либо подтолкнуть его в определенную сторону, устраивая вокруг него ритуальные пляски.

Феномен эмпатии (вчувствования), о котором упоминает Бородина, безусловно, важен при восприятии произведений искусства. В частности, искусства прошлого. В этом случае, помимо представления о персональном «Я» художника, имеет значение и коллективное «Мы» социума, локализованное во времени и пространстве. Именно согласия и противоречия того и другого, осознаваемые исследователем, дают ему возможность в полной мере понять самобытность творчества индивидуума.

Таким образом, несогласие с качеством материализации даже хорошей идеи не свидетельствует об отсутствии способности к эмпатии. Также, способность к эмпатии не означает непременного согласия с характеристиками объекта вчувствования. Бородина, даже не подозревая об этом, проиллюстрировала сказанное мной, процитировав В.Мошникова, который «… пытался понять и почувствовать … Но это была не та тайна, которая была нужна мне». В то же самое время Бородина отказывает «образчикам антикультуры» в возможности быть объектами эмпатии, что, по меньшей мере, странно. Способность к вчувствованию только идейно близких объектов, неприятие иных образов, иных убеждений, иных верований, разрушает смысл приватизированного таким образом феномена, превращая его в суррогат эмпатии.

Ссылаясь на одну из моих статей, заявляя при этом, что, якобы, читает «периодику», Бородина пытается сформировать у читателя мнение обо мне, как о давнишнем злобном гонителе страстотерпца В.Мошникова. Это неправда, правда же в том, что В.Мошников для меня – фигура многозначная, не сводимая ни к безусловному «хорошо», ни к безусловному «плохо». Он разный и отношение к нему тоже разное. Придется расширить круг «периодики», познакомив Бородину с выдержками из некоторых других моих статей, опубликованных в газете «Богатей», касающимися того положительного, что я видел и вижу (на что указывал и в первой статье, вызвавшей такое негодование) в творчестве В.Мошникова.

– «Условно-сюжетные работы В.Мош-никова («Эдемский цикл») крайне интересны. В них высока концентрация мысли, любопытен изобразительный язык, гармоничны цветовые соотношения. Разрабатываемая тема и характер подачи материала с определенностью говорят о рефлексирующем типе самого художника, а особое пристрастие к религиозно – мистическим сюжетам, – о постоянных размышлениях касательно эсхатологических вопросов» (№ 36 (222) от 30.10.2003 г.).

– «Эмоциональное воздействие самого пейзажа, представляющего собой сгущение состояния тревоги до уровня апокалипсического предчувствия, проступающего сквозь отстраненно-созерцательную внешнюю оболочку, казалось бы, узнаваемой предметной формы, сильно само по себе. Но это чувство обостряется, благодаря мистическому взаимодействию (как гармонии, так и легкому диссонансу) странных отдельных человеческих фигур и процессий с одной стороны, и могучего языческого храмового комплекса, которым предстает сама природа, с другой». (№ 44 (424) от 20.12.2007 г.).

– «… любопытны большой и малый варианты работы «Люблю ваш сумрак неизвестный. 1999 г.». В большом варианте погруженность в состояние созерцательности, отрешенности от материального мира с его бытовыми проблемами, реальными, но мелочными заботами, ощущается почти физически. Здесь читается восприятие мира, как греховного и готовность своей аскезой, телесными страданиями, растянутыми во времени, заслужить искупление. Осознание высокой миссии одновременно опустошает душу и наполняет ее смиренным, жертвенным пафосом. Природный ландшафт словно откликается на вселенскую грусть и, сопереживая, принимает драматические, но просветленные формы. Строй тонких стволов, сводами храма возвышается над фигурами, а свет, словно проникающий сквозь пыльные стекла ажурных окон, создает атмосферу литургического стояния». (№ 33 (458) от 02.10.2008 г.).

Как видите, я ценю хорошее (по своему мнению, разумеется), что есть у В. Мошникова, но не принимаю некритично абсолютно всего. Для меня он не «символ веры». Многие его идеи и переживания мне близки и понятны, но их пластическое воплощение, пресловутая «новая грамматика» зачастую не отвечает индивидуальному «Я», поскольку недостаточно индивидуально. В последней части статьи Бородиной есть фрагменты, где ее погружение в мир близких ей образов, мыслей, действительно сопровождается «чудом преображения»: «базарный лексикон» и ругань уступают место теплому чувству и задушевности, т. е. тому, что не может вызвать неприятия. Возможно, следует сосредоточиться на точках схождения мнений, не пытаясь «огнем и мечем» обратить инакомыслящих в свою веру?

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=19042012120354&oldnumber=615