Мусоргский и Высоцкий: «Живой человек в живой музыке»

Лана СОКОЛОВА

«Прерванный полет» – вторая программа Саратовской филармонии из цикла «Музыка и театр». Соседство этих двух фамилий в одном концерте сразу вызывает много вопросов о том, что общего может быть между этими двумя людьми, которых разделяет почти столетие - гениальным композитором века XIX и артистом, поэтом и певцом века XX?

«Эта программа не только о гениальном композиторе Модесте Мусоргском и артисте Владимире Высоцком, но и о том, как можно любить свою родину, как можно служить своему делу изо всех сил, до самого последнего вздоха», – пожалуй, эти слова автора и ведущей программы Валентины Агафоновой можно назвать основным лейтмотивом всего концерта, премьера которого состоялась 26 января, на следующий день после дня рождения Высоцкого. Искать в этом какой-то высший знак, пожалуй, не стоит, поскольку репертуарный план пишется и утверждается заранее, поэтому примем сей факт как некое стечение обстоятельств.

Условно программу можно разделить на две независимые части. Первая – рассказ о Модесте Мусоргском, вторая – о Высоцком. Ответы на вопросы о том, что их объединяет, почему эти два имени стоят в программе – так и остались не раскрытыми, во всяком случае, именно такое впечатление возникло у меня по окончании программы. Но, видимо, должно было пройти какое-то время, эмоции и полученная информация улеглись, и пришло понимание правильности именно такого построения программы.

Проводить какие-то биографические параллели, на мой взгляд, здесь не имеет смысла, хотя, конечно, можно сказать, что ни Мусоргский, ни Высоцкий не имели специального музыкального образования, один оставил военную карьеру, другой – сменил технический вуз на театральное училище, оба ушли из жизни довольно молодыми в «сорок с лишним». Оба при жизни не были в «официальном» фаворе. Но, пожалуй, и это не столь важно.

Важно, о чем они писали и как. Понимание этого появляется, когда слушаешь, например, известную «Песенку Мефистофеля о блохе» (Виктор Куценко, бас). Вероятно, все же зависит от исполнителя то, как воспринимается это произведение. В том, как показал ее Куценко, не было ничего забавного, наоборот, от его «Блохи» холодок пробегал по коже, становилось немного жутковато от «нарисованной картинки».

Марфа из «Хованщины» – один из самых красивых и мощных женских образов. Казалось бы, как это возможно, чтобы раскольница Марфа гадала князю Голицыну? Видимо, для того, чтобы придать этому образу больше силы, мощи, показать, что эта женщина обладает еще и богатейшей интуицией, возможностью заглянуть в будущее, Марфа у Мусоргского изображается как женщина особого дарования, особой души, особой любви… Эти качества Марфы удивительно правильно «рисует» Марина Шевченко (меццо-сопрано). Для того, чтобы представить эту женщину, даже не нужно закрывать глаза, скорее, нужно открыть уши. Впрочем, как и слушая цикл «Детская» (слова Мусоргского) в ее исполнении. Красивый глубокий голос, умение с легкостью, почти играючи, уходить с низких нот на высокие, артистизм – все это превращает каждый выход певицы в маленькое самостоятельное действо.

«Утро на Москве-реке» из «Хованщины» (Ирина Соколова, фортепиано, Николай Буданов, гитара – на фото) такое нежное и умиротворенное, полное пастельных красок – одна из картин России, которую рисует Мусоргский.

И вот эта картина утренней идиллии разбивается о нервный, беспокойный «Парус» и «Купола» Высоцкого. Рассказ о Высоцком вполне можно было бы проиллюстрировать только записями его песен, благо альбомов было выпущено достаточно, да и в Интернете записи разных лет найти сейчас не проблема. Но в филармонии легких путей не ищут – и «Парус», и «Купола», и «Балладу о любви», можно сказать, рискнул спеть Кирилл Чурсин.

Почему я говорю рискнул. Потому что, на мой взгляд, петь песни Высоцкого задача не из легких. Хотя многие эстрадные исполнители и поющие артисты берутся за его песни, но невольно ловишь себя на мысли о том, что вот здесь пытаются попасть в его интонацию, а здесь вообще искажен первоначальный смысл… В общем, понимаешь что лучше Высоцкого никто не споет. Потому и было некоторое опасение, что и в это раз будет что-то «под Высоцкого». Признаюсь, у меня предвзятое отношение к исполнению Высоцкого кем-то, кроме него самого. Как ни странно, но в этот раз резкого неприятия не было. Наверное, потому, что Чурсин не старался попадать в интонации, а старался передать энергетику даже не исполнителя, а самой песни.

Подумалось: есть еще одно, что роднит Мусоргского и Высоцкого – трудность исполнения и произведений Мусоргского, и песен Высоцкого. «Создать живого человека в живой музыке», – так определял Мусоргский цель своего творчества. «...В человеческих массах, – писал он, – как в отдельном человеке, всегда есть тончайшие черты, ускользающие от хватки, черты, никем не тронутые...». У Высоцкого мы видим того самого живого человека, о котором говорил Мусоргский. И эти «тончайшие черты» смогли ухватить и донести до публики артисты филармонии.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=2022012014812&oldnumber=606