Долгожданное возвращение

Александр ДАВИДЕНКО

В художественном музее имени А.Н. Радищева открылись сразу две выставки саратовских мастеров кисти – Александра Саликова (посмертно) и Леонида Федотова (к 80-летию).

У А. Саликова очевидно стремление к монументальности, что подтверждается не только большими размерами холстов, но и характером решения выбранных тем. На выставке представлены в основном пейзажи, за исключением, пожалуй, одной очень интересной картины, которую достаточно условно можно отнести к портретному жанру. Эта условность объясняется тем, что перед нами не просто портрет («Осень. Портрет художника А.М. Кулагина») и не просто осень, как определенное время года, а выразительная метафора позднего этапа жизненного пути человека. Суховатая точность в деталях и умышленный гиперреализм в передаче исходной предметности маскирует за внешним подобием – «текстом» – второй слой – «подтекст», который является продолжением и развитием «текста». Внимательный зритель легко увидит, что старое дерево настолько антропоморфно, что вызывает устойчивую ассоциацию с дряхлой фигурой человека, воздевшего руки к небу и уронившему голову на грудь, а шершавая кора превращается в складки одежды. Мистический образ связан с образом уже немолодого художника, несмотря на разнонаправленность их движений. Эта связь и есть предопределение.

Чистый пейзаж у А. Саликова не только самодостаточен, но создается впечатление, что введение в него человеческих фигур диктуется не внутренней логикой выстраивания композиции или распределением пятен цвета на холсте, а какой-то внешней идеей о необходимости его социализации. Об этом говорят не только прекрасные этюды, в которых отсутствует человек («Танцплощадка в Гурзуфе. 1977 г.» – замечательный «К. Коровин», «Крымский мотив. 1977 г.» и др.), но и картины, в которые эти фигуры вводятся, словно в последний момент, как дань какой-то обязательности. Что невольно проявляется в разномасштабности отношений с реальностью.

Серьезен «Пейзаж. 1982 г.», в котором очевидное влияние барбизонцев решительно ограничено повышенной экспрессией в передаче облаков. Энергично прописанные, они контрастируют с заданной медлительностью постижения живописных красот центральной части пейзажа, где взгляд от рыжеватых отблесков на ветвях большого дерева постепенно следует вглубь, вслед за удаляющейся женской фигурой. Эти облака, вырывающиеся из-за крон деревьев, стремительно приближают всю композицию к зрителю, сообщая картине особую, я бы сказал, веселую, подвижность, динамизируя и сам сюжет.

Очень хороша работа «Большая вода. 1974 г.»: стремительный речной поток, обозначенный грубовато положенными размашистыми мазками краски, подчеркивает нежность зеленых листьев на веточках деревца, трепещущих на ветру, а некоторая «смазанность» их форм хорошо передает как их незащищенность, так и мягкое противодействие внешней силе.

Наконец, «Индустриальный пейзаж. 1974 г.» интересен тем, как можно тему, сопряженную с декларативным энтузиазмом, решить в лирическом ключе, когда формальные отношения линий, объемов, пятен цвета оказываются важнее и интереснее идеологической составляющей. Именно в этой работе мы видим, как сложные, противоречивые взаимодействия жестких, ритмизованных вертикалей и горизонталей гигантских конструкций, сшивающей их гибкой системы трубопроводов, ажурной вязи строительных лесов, ложатся в основу композиционной интриги. А интрига цветовых контрастов и согласований развивает и углубляет художественное впечатление, переводя общее звучание из бравурно-оптимистичного регистра в лирический. Кстати, человеческие фигуры здесь присутствуют, но они играют роль стаффажа, т. е. не более значительную, нежели голубые баллоны с кислородом или светлые доски, сваленные в кучи.

В следующем зале музея разместилась выставка Л. Федотова – «природного» лирика, основной темой которого является чистый пейзаж. Имея свои особые пластические и колористические пристрастия, этот художник открыт и для экспериментов, для опробования иных моделей, которые, впрочем, не разрушают привычное, а несколько варьируют его. Так, в работе «Осень в Каюковской Воложке. 1980 г.» прослеживается некоторая традиция в отображении хрупких, истаивающих ветвей деревьев, идущая от П. Уткина и продолженная А. Мыльниковым.

Кстати, последний использовал сходный мотив («У озера. 1974 г.», «На берегу. 1974 г.»). Но Л. Федотов решил задачу в монументальном ключе. Его островок суши с редкими деревьями и человеческой фигурой, отделенный от лесного массива серым зеркалом воды, мерцающим сдержанно-многоцветным от отражений облаков, прочитывается как поэтическая метафора одиночества вообще. Этому способствует и очень высокая точка обзора (вспомним «Над вечным покоем» И. Левитана), не приводящая к панорамности, но усиливающая впечатление монументальности при очень скромных размерах холста.

Работа «Серый день. 1980 г.» написана в очень сдержанной гамме, хотя вдали пылает золотом осенняя роща, отраженная в стоячей воде, а на переднем плане не менее активно звучат розоватые сухие травы. Все объединено сероватым тоном – цветом пасмурного, облачного дня. Похожие решения (скорее, по цвету, в меньшей степени – по используемому мотиву и композиции) можно найти у Е. Зверькова («Осенний день. 1971 г.», «Осень. 1968 г.»), что и позволяет мне говорить об открытости к экспериментам в вариациях.

«Дожди над Волгой. 2001 г.» отличает одновременное использование двух приемов: аскетичный язык пластических обобщений, напоминающий художников «сурового стиля», в частности, П. Оссовского, а также Р. Кента, которым написана большая отмель переднего плана, и гораздо более детализированный второй план с меловыми горами. Подобное сочетание производит интересный эффект выдвижения второго плана, превращения его в центральную часть композиции, поддержанную спокойным, выразительным первым планом.

Выделяется из общего ряда пейзажей мистические «Майские грозы. 1976 г.». Здесь реальность ветхих деревянных построек подвергается сомнению фантастическим состоянием окружающей природы. Это и сияющие, косые струи дождя, и флуоресцирующая от влаги изумрудная трава, словно волны накатывающая на островок суши, который как раз и оказывается небольшим озерцом – лишь рыбаки на его берегу восстанавливают исходные отношения между кажущимся и действительным.

Необходимо отметить и немногочисленные, но очень хорошие этюды, в частности, замечательный по живописи и пластической выразительности этюд «Стадо в лугах. 1993 г.».

Хочется надеяться, что художественный музей имени А.Н. Радищева будет и в дальнейшем радовать жителей города качественными выставками, в том числе и саратовских художников.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=16112011232343&oldnumber=597