Крепостничество как перманентное состояние

Юрий ЛЕОНИДОВ

15 февраля в цитадели саратовского гражданского общества – пресс-центре «Московская, 90» – состоялся круглый стол, посвященный юбилейной, незамеченной официальной властью дате: приближению 150-летия провозглашения Манифеста об отмене крепостного права в России, состоявшегося 19 февраля (3 марта по-новому стилю) 1861 года. Представители власти, будучи приглашенными на мероприятие, его проигнорировали.

Круглый стол привлек около 20 человек – представителей общественных структур, партий ЛДПР, «ЯБЛОКО», «Патриоты России», историков, краеведов, правозащитников, СМИ. Спонсором мероприятия выступило местное отделение ЛДПР.

В повестке дня значились три вопроса:

1. Почему было отменено в России крепостное право?

2. В чем сегодня актуальность этого события? Ощущаем ли мы наследие крепостного права сегодня?

3. Отмена крепостного права и революции XX-го века в России.

Основным докладчиком выступил председатель правозащитного центра «Солидарность» Александр Никитин. Роль содокладчика была возложена на журналиста газеты «Богатей» Юрия Чернышова.

Самыми удивительными и крайне экстравагантными оказались позиции представителя главного спонсора, помощника лидера СРО ЛДПР по работе с молодежью, историка Николая Астафьева и, как то ни удивительно, главного докладчика – Александра Никитина.

Первый изначально заявил, что он не видит смысла в обсуждении темы, поскольку собравшиеся не являются историками, а «об истории должны говорить историки». Он также констатировал, что четкая позиция ЛДПР по этому вопросу отсутствует. Представитель партии «ЯБЛОКО» и руководитель общественной организации «Щит потребителя» Александр Журбин по этому поводу резонно заметил, что если бы историй занимались только историки, то общество превратилось бы в погост, то есть – в могильное пространство. Эту мысль поддержал и Владимир Амбарян, профессор кафедры истории и этноконфессиональных отношений ПАГС, высказавшись в том смысле, что историки должны добывать исторические факты, а обсуждать события и давать им оценку как раз и призвано гражданское общество. Примечательно, что и в среде ученых единого мнения об объективных социально-экономических предпосылках отмены крепостного права нет.

Точка зрения помощника руководителя СРО ЛДПР была воспринята как казус, и обсуждение пошло своим путем. Позже модератор обсуждения правозащитник Григорий Ахтырко даже выразил надежду, что «гражданское общество разбудит власть» и, возможно, встанет вопрос о восстановлении памятника Александру II, на «приватизированном» постаменте которого сейчас у вокзала возвышается Дзержинский.

Главный докладчик обратил внимание на ряд социально-экономических предпосылок, подталкивающих царя и дворянство к отмене крепостного права в России, отметил как одно из сущностных последствий отмены крепостного права разделение общества на «западников» и «славянофилов» (впрочем, «западнические» и «славянофильские» тенденции в российском просвещенном обществе существовали и задолго до отмены крепостного права – Ю. Ч.), подчеркнул негативное отношение господствующей православной церкви к отмене крепостного права и не без сарказма выделил ряд тезисов Манифеста об освобождении, согласно которым крестьянство должно было быть благодарно помещикам за свое освобождение, как за благодеяние. А позже, в качестве резюме к обсуждению А. Никитин озвучил собственный тезис, свидетельствующий, скорее, о полной антиисторичности интерпретации события 150-летней давности, чем всесторонней оценке такого сложного и противоречивого события, как освобождение крестьян от крепостной зависимости. Тезис прозвучал так: «Александра II, провозгласившего Манифест об освобождении крестьянства, напрасно называют «освободителем». Никакой он не освободитель, а «отец всех последующих российских потрясений».

По этой логике выходило, что никакой другой правитель после Александра II, принимавший государственные решения, независимо от их последствий, ни к каким российским бедствиям уже не причастен. Какое-то затаенное, прямо-таки религиозное почитание роли одной личности в истории содержится в этом тезисе.

Александр Журбин, остановившись главным образом на втором вопросе повестки дня, а именно – «Ощущаем ли мы наследие крепостного права сегодня?», сопоставил нынешнее положение с провозглашенным в Манифесте намерении «открыть волостные суды» и на многочисленных примерах показал полное бесправие перед судебным произволом в наше время, сравнимое разве что с дореформенным положением.

В заключение же Журбин провозгласил почти программный тезис общественного гражданского движения: «Наша задача, – сказал он, – научить людей уважать себя». Этот тезис позже был поддержан и развит. «Научить» – значит просвещать, обучать, в том числе и на драматических примерах нашей истории. Чему, в частности, служит и проведение самого мероприятия. Таким же поводом для обсуждения и осмысления освобождения крестьян могла бы стать и еще одна «круглая» дата, связанная с первой, – 130-летие со дня убийства царя «освободителя», совершенное почти ровно через 20 лет после провозглашения Манифеста.

Убийство царя, осуществленное рево-люционерами-террористами, недовольными и реформами, и тем, что они отвлекают народ от революции, дает основание считать Россию родоначальницей индивидуального терроризма. Впрочем, и большевистский переворот 1917 года привел к государственному террору и последствиям такого масштаба, что приходится задуматься: а найдется ли в природе для России не кровавый путь развития и модернизации? И научила ли чему-то нас гражданская война, по сути, – не законченная и до сей поры?

Собравшимся были продемонстрированы фотодокументы, показывающие, до какой степени одичания были доведены люди в результате гражданской войны и военного коммунизма в период голода 1921 года. Документы из архивов (видимо, органов безопасности) – это групповые фотографии людоедок и людоедов (среди них и дети) из Пугачевского района ныне Саратовской области (тогда – Самарской губернии), сфотографированных вместе с «продуктами питания». О каком самоуважении можно было говорить в те годы и как надолго закрепились в сознании людей отношения друг к другу, выработанные гражданской войной и последствиями «военного коммунизма» и прочих «радостей»? А ведь такой массовый голод повторился менее чем через 10 лет – в 30-е годы прошлого столетия. Конечно, голодные годы случались в России и раньше. Но никогда дело не доходило до такого одичания, как в годы рукотворного голода, вызванного не только природным явлением, но и деяниями строителей всеобщего счастья: продразверсткой, раскулачиванием, коллективизацией, репрессиями против кулаков и подкулачников и т. п. То есть всем тем, что возвращало массы людей в состояние гораздо худшее, чем крепостничество.

Связь крепостнического бесправия «тогда» и «теперь» прослеживается не только по годам экстремальных событий, но и в обыденной действительности – как советской, так и постсоветской. Досталось, в этой связи, пресловутой паспортной системе советского времени, когда половина населения страны – колхозники – была вообще лишена этого документа. Тем самым огромные массы людей были обречены на принудительный труд в колхозах даже не за мизерную плату, а «за палочки» – трудодни, которые оплачивались произведенными ими же продуктами. Положение было гораздо хуже, чем во времена крепостничества. И в этом отношении советские люди были отброшены на целый век назад.

Кажется, единодушны участники обсуждения были в одном: в оценках наследия крепостного права сегодня и ощущения этого состояния. Увы, слишком много примеров бесправия людей сегодня порождают аналогии с далеким прошлым, напоминают сегодня о том, что сознание россиян не избавилось ни от упований на царскую (президентскую) милость в даровании свобод, ни от революционных настроений. Ментальность – наиболее трудно реформируемая составляющая нашей жизни.

Может, потому, как горестно было замечено, «эволюция в России ведет к цареубийству, а революция – к братоубийству, гражданской войне и новому крепостничеству. Способствует тому и традиция наследственности, назначенчества, преемственности в передаче верховной власти. Чтобы вырваться из драматической диалектики российского пути, нужна, может быть, специальная программа формирования гражданского сознания. Программа, которая при отсутствии реальной политической конкуренции и всеобщего господства административного ресурса на любых выборах, давала бы возможность населению участвовать реально в выборе своей власти.

Таким бы мог стать парадоксальный и маловероятный, но все же шаг в этом направлении: прервать традицию назначения «царей», «генеральных секретарей», президентов. Скажем, выдвижение в президенты одновременно самых рейтинговых кандидатов. Сегодня это Путин и Медведев. Подобное неординарное действие способствовало бы уменьшению веса административного ресурса, работающего на единственного выдвиженца от действующей власти, и выровняло бы шансы других кандидатов. А избиратель действительно был бы вынужден выбирать, а не только голосовать, понимая, что независимо от того, как он проголосует, избран будет тот, кто назначен преемником.

Предложение едва не вызвало новый виток бурной дискуссии, но завершились два часа, отведенные на мероприятие, и обсуждение плавно перешло в традиционный для таких мероприятий фуршет.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=17022011103303&oldnumber=564