«Чувство глубокое и вечное»

Александр ДАВИДЕНКО

75 лет исполнилось одному из самых интересных художников сегодняшнего Саратова – Юрию Пашкину. Не только его творчество, но и некоторые факты биографии вызывают любопытство.

Не пройдя по конкурсу в Саратовский университет (на мехмат), отслужив в армии (с 1954 по 1957 год), он поступает в заочный московский институт (на радиотехнический факультет), откуда с 4-го курса уходит в саратовское художественное училище (оформительское отделение, – сегодня отделение дизайна). Преподавателями были А. Конягин, В. Успенский, В. Беланович. После окончания (в 1967 году) была неудачная попытка стать студентом Мухинского училища. Вернувшись в Саратов, Пашкин занялся изготовлением изделий из стекла, – под этот «проект» в худфонде был организован специальный участок. Все это время работал и маслом, но эпизодически. Регулярным это становится в 1970-х годах.

В конце 70-х – начале 80-х годов Ю. Пашкин выполняет несколько больших, прекрасного качества программных работ («Невесты войны», «Хлеб государству» и др.). В перестроечный период, когда централизованные заказы и закупки стали исчезать, в его творчестве наметился разворот от намеренной сочиненности в выборе тем и построении композиций к импровизационности. Изменился и технический инструментарий: основное и привычное орудие труда художника – кисти – сменили сами тюбики, из которых краска непосредственно выдавливалась на холст, что видно на примере работы «Весна. 1991 г.» (вспомните аналогичный прием, используемый Ван Гогом), затем единственным посредником между художником и материалом стал мастихин.

Со временем меняется, эволюционирует и пластическое, и образное мышление художника. Это можно хорошо проиллюстрировать на примере двух работ, в основе которых лежат близкие мотивы жертвенности, борьбы, страдания. Большая композиция «И ныне, и присно…», написанная еще в перестроечные годы, стала своеобразным реквиемом по неправедно убиенным. Она перегружена литературными метафорами, объектной символикой, чрезвычайно повествовательна, в ней почти вербально декларирована тема памяти. Совсем иначе решается работа «Преодоление. 2008 г.» – через пластическую, а не литературную метафору, используется выразительность не текста, а жеста. Композиция несложная, но усиливающая многозначность образа: диагональное расположение мощной фигуры медведеобразного старика, страшного в своей решимости, намеренно ограничена квадратом холста, как клеткой. Несоразмерность расправляющего плечи великана и этой клетки создает предощущение приближающегося бунта, возможно, как всегда, – бессмысленного, но беспощадного.

Способ наложения Ю. Пашкиным краски на холст зависит от общего характера раскрываемой темы: он может быть и энергичным, пастозным, образующим высокие рельефы на поверхности (кстати, это очень материалозатратно), а может быть деликатным, сдержанным, осуществляемым путем «втирания» краски.

Разнообразны и колористические предпочтения художника. Это и яростное столкновение чистых, хроматических цветов, локализованных в границах широких пятен, резко повышающее эмоциональный градус, и использование смесей (реже – подготавливаемых на палитре, но чаще – составляемых на самом холсте), активное проникновение цвета в цвет, создающее дополнительную – помимо пластической – турбулентность масс. В силу всего этого нельзя однозначно и кратко «классифицировать» стилистические особенности Ю. Пашкина. Многое взято им у фовистов – звучность цвета, его декоративные возможности. Но гораздо ближе по темпераменту творчество экспрессионистов «первой волны», да и то с большими оговорками. Пафос социальной или политической критики ему чужд (хотя в работах эта тема иногда находит отражение, но решается она, скорее, приемами, присущими символизму, без излишней декларативности (речь идет о последних годах и, конечно же, об удачных работах). Не близка ему и тема откровенного (плохо сублимированного) эротизма. Ю. Пашкиным, в конечном счете, воспринят лишь основной тезис экспрессионизма – непосредственно-пластическое выражение психического состояния человека. Причем, важным здесь является именно «непосредственное»; он пытается не рассказать о характере эмоции, не проиллюстрировать ее (это была бы частная и рационально сформулированная интерпретация), он создает пластически-колористические структуры, которые благодаря сложным аллюзиям, минуя стадию сознательного анализа, непосредственно воздействуют на психику зрителя, вызывая те или иные эмоции. Подобное восприятие можно было бы назвать рецепцией неочевидного (рецепция – это преобразование энергии раздражителей в нервное возбуждение). Оно требует богатых накоплений знаний и опыта, хранящихся в подсознании на уровне рефлексов. Но какое замечательное послевкусие испытывает зритель, начинающий в явной форме осознавать только что «непосредственно» пережитое!

Впрочем, эта «неочевидность» внутренне противоречива и внешне обманчива, так как Ю. Пашкин использует в своем творчестве вполне узнаваемые формы предметного мира. Но и кажущаяся их стабильность на самом деле ложна, лишь «вырезанное» мгновение видимого дает основание для такого заключения, но развертывание процесса во времени доказывает обратное. Именно это – не видимое, но знаемое (предвидимое), т. е. процесс, спрессованный по временной шкале до изображенного мгновения, – представляет смазанный образ меняющегося объекта. Здесь можно говорить о некоторой форме симультанности, когда не одномоментно представлена серия эпизодов, а непосредственно выявлена процессуальность явления. Именно так можно интерпретировать некоторые пейзажи с явными признаками диссипации (рассеивании) формы (например, «Неустойчивое состояние. 2009 г.»).

(Продолжение следует)

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=17062010105407&oldnumber=537