Свобода слова: душа журналистики или заложница политических войн?

Александр СВЕШНИКОВ

«Свободная пресса может быть и хорошей, и плохой. Несвободная – только плохой». Альбер Камю, 1960 г.

Убийство журналистки Анны Политковской в октябре 2006 года стало неким рубежом, за которым разговоры о свободе слова, независимости прессы и т. д. стали восприниматься как нечто архаичное, но отнюдь не потерявшее актуальности и до сей поры – возможно, в силу отсутствия явного давления на СМИ. С другой стороны, факт расправы с независимой журналисткой окончательно обнажил цинизм властей в отношении остатков российской независимой прессы. Однако на этом фоне обнаружила себя новая нездоровая тенденция: перевести разговор о свободе слова в плоскость защиты политическими и иными кланами своих интересов.

Некоторые факты и события, имевшие в последнее время место в том числе и в нашем регионе, свидетельствуют, что не становящийся сегодня менее актуальным разговор о свободе слова может попросту заболтаться, поскольку вызван отнюдь не столько стремлением журналистов, несмотря ни на что, остаться непредвзятыми и независимыми, а и другими причинами – например, чисто политическими, когда СМИ вовлекаются или вовлекают себя в прямые межпартийные и межклановые баталии. В этом случае свобода слова становится заложницей войн, а журналисты, прикрываясь ею, как фиговым листком, превращаются в представителей той самой второй древнейшей профессии, о которой им периодически и совершенно справедливо напоминают читатели.

Потому и представляется, что и сегодня будет не лишним освежить для читателей и коллег по журналистскому цеху сложившийся у автора этой статьи еще в первой половине 2000-х годов взгляд на фундаментальные понятия нашего ремесла: «гласность», «свобода», «независимость», «объективность», «правда».

На самом деле, «свобода слова», определяемая, в первую очередь, как право граждан на публичное выражение своего собственного мнения и на получение ими полной информации о происходящем в обществе через СМИ, предусматривает выполнение, как минимум, трех условий: гласности, то есть открытости административных и общественных институтов и их руководителей, беспрепятственно предоставляющих информацию гражданам и журналистам; наличия демократического законодательства, обеспечивающего гражданам и журналистам юридически закрепленные права на предоставление им разного рода сведений; способности членов общества и сотрудников редакций СМИ прилагать усилия для получения информации, какие бы препоны им при этом ни ставились.

Но прежде чем поговорить о том, чего стоят нынешние разговоры про «свободу слова» и сопутствующие им акции, проводимые, якобы, в ее защиту, и оценить степень свободы прессы, которая, по мнению известных специалистов в этой области (как местных, так и федеральных), представляется весьма низкой (правда, действительных, а не политически окрашенных фактов нарушений этой самой свободы приводится крайне мало), необходимо определиться в содержании терминов, относящихся к свободе слова.

Кое-что о «свободе», «независимости» и «правде»

По весьма распространенному мнению, к несомненным достижениям бурной эпохи горбачевской перестройки и ельцинского десятилетия безоговорочно можно отнести только свободу слова, которая была учреждена на территории экс-СССР в середине 80-х под названием «Гласность». Однако из ряда понятий, относящихся к деятельности российских средств массовой информации (гласность, свобода, независимость и даже демократия), только первое в неискаженном и неопошленном виде дожило до наших дней, сохранив, к тому же, и первоначальное значение: открытость деятельности всех общественных институтов и публичных действий официальных лиц – в первую очередь, для СМИ.

Воистину: вначале было слово – и этим словом была «гласность». Но такова российская действительность – с одной стороны, не приемлющая осторожного, терпеливого, осмысленного отношения к новым явлениям, а потому более расположенная одним махом отказаться от всех вчерашних ценностей, а с другой – еще цепляющаяся за отжившие мифы и не желающая пересмотреть то, что уже наверняка устарело и должно быть списано в архив.

Не исключение – журналистика и все, что с ней так или иначе связано. Случилось так, что ключевые определения, без которых невозможны ни сама практика, ни, тем более, осмысление происходящего в мире газет и электронных СМИ, еще и сегодня толкуются в стиле, почерпнутом из советских философских словарей и энциклопедий. Так, получившие образование в «те» времена, знают, что «свобода – это осознанная необходимость» и что категорией она является не столько нравственной, сколько социальной. При этом прежде обязательно отмечалась «относительность свободы». Отсюда понятно, что «независимости» вообще не могло быть, поскольку, как говаривал великий Маркс, «жить в обществе и быть свободным (читай – независимым) от него нельзя».

Правда, социальные катаклизмы 90-х (процесс добровольного разбегания бывших советских республик или знаменитое ельцинское «берите суверенитета сколько хотите») сделали исторически более определенным понятие «независимости» (от кого-либо или от чего-либо). В принципе, такое же толкование было принято и в журналистской среде. Благо, этому способствовал главный изначальный недостаток Закона РФ о СМИ: наличие в нем права учреждения государственными органами средства массовой информации неизбежно вело к делению последних на так называемые «государственные» и «независимые». На самом деле, все это ничего общего не имеет ни с самим упомянутым законом, ни с реальностью, а носит, скорее, некий политический оттенок.

Однако неумолимо развивающаяся действительность, общественная практика, социальные события и их законодательное закрепление (в частности, в новой Конституции РФ, Законе о средствах массовой информации, других правовых российских, а также международных актах, касающихся прав граждан на получение информации) требуют существенного уточнения. Что и попытается сделать автор этой статьи, подводя методологическую базу под изучение вопроса: насколько сегодня «независима» уже и без того свободная по закону пресса и те, кто ее создает – журналисты, редакторы, учредители и издатели?

Представляется, что очищенное от идеологической шелухи понятие «свобода», осмысливаемое в общефилософском значении как чисто нравственная категория, можно свести к извечному и неистребимому «стремлению человека действовать в соответствии со своими интересами и целями». И – никакой относительности. В полной мере это относится и к журналисту, как человеку, профессия которого связана с общественным долгом предоставлять всем без исключения гражданам информацию о деятельности «социальных институтов» – от Президента РФ до МУП ЖКХ.

Применительно к работе главного действующего лица прессы – журналиста – необходимо сегодня уточнить и другое основополагающее понятие: «независимость». Но оно относится к другой категории – категории права, поскольку означает действия журналистов, которые опираются только на законы (Конституция РФ, Декларация прав человека, Закон РФ о средствах массовой информации и т. д.). Уместно вспомнить и знаменитое вольтеровское определение: свободен тот, кто раб закона.

Однако в российских условиях, в отличие, например, от североамериканских, к сожалению, по-прежнему остается актуальным «независимость от власть придержащих». При всей надуманности и несообразности этой фразы с юридической точки зрения она, видимо, еще долго не сойдет с повестки дня в условиях усиливающейся авторитарности системы государственного управления и коррумпированности российских чиновников.

Наконец, последняя составляющая триады «свобода – независимость – объективность» относится к социальной категории и вытекает из непредвзятости в суждениях, обусловленной объективной необходимостью информировать общество и неотделимой от внутренней свободы журналиста. С этим понятием неразрывно и другое – «правда», то есть такое освещение журналистами событий, фактов и проч., которое не откорректировано какими-либо пристрастиями: узко-политическими, групповыми, внутриредакторскими и т. п.

Свобода журналиста

и свобода прессы

Если попытаться выделить квинтэссенцию сказанного, то, с учетом, что главной фигурой в мире прессы всегда является Его Величество Журналист, может получиться следующее: «Свобода прессы – это такие действия журналистов, которые не противоречат их внутренним убеждениям («свобода»), опираются на закон («независимость») и имеют целью удовлетворять законное право граждан на получение полной, объективной информации («правда»).

Подводя итог сказанному о свободе, независимости и объективности прессы, попробуем сформулировать конкретней, хотя и в несколько иной интерпретации, мысль о главенствующей роли Журналиста как человека, с которого начинается реализация сформулированной триады.

Свобода Журналиста – это его естественное и неотъемлемое право работать, исходя из своих внутренних убеждений и взгляда на мир. Независимость Журналиста – следование законам и иным правовым актам, регламентирующим его деятельность. Объективность Журналиста – в его способности говорить «свою правду», добытую собственными усилиями и сочетающуюся с потребностью общества знать истинное положение вещей. Без такого Журналиста немыслимо ни одно средство массовой информации, желающее именоваться «независимым» (об условности и некорректности термина говорилось выше).

Если принять в качестве аксиомы, что все же существует такое понятие, как «свобода прессы», то придется признать: явление это многолико и многогранно и определяется не только наличием «свободных журналистов», но и тем, сколько пресса имеет степеней той самой свободы, которая дарована ей Конституцией и Законом о средствах массовой информации. Отсюда, видимо, и долговечность существования СМИ, и интерес к ним читателя, и причина их ухода в небытие.

Разумеется, самое главное – средства существования. Физически выживать газете или электронному СМИ уже почти невозможно. И с каждым днем зависимость от «денежного мешка» все сильнее и неотвратимее. Не лучше обстоит дело у электронных коммерческих СМИ, транслирующих московские программы и выживающих только за счет рекламы. В лучшем положении находятся те издания, которые «кормятся» от учредителей, поскольку финансовое положение «хозяина» неуклонно изменяется в лучшую сторону.

Другая степень свободы (конечно, при обязательном наличии первой) – личность редактора. Умный, раскованный руководитель издания найдет возможность договориться с учредителем (естественно, при условии, что тот его поймет). Только тогда можно надеяться, что газета будет и интересной, и неангажированной, и тиражной. Однако известно, сколь редко встречается такой главный редактор и как трудно ему найти учредителя-единомышленника. Тяжелее приходится тем редакторам, над которыми, как Дамоклов меч, висит цензура учредителя – будь то властная структура или богатый спонсор.

Еще одна степень свободы (при непременном наличии первых двух) связана с учредителем. Понимающий «хозяин» или спонсор не станет мешать редакции делать свое дело в соответствии с совместно принятой концепцией, чтобы не загубить издание еще в младенческом возрасте.

Наконец, последняя степень (при условии присутствия всех предыдущих) – это команда журналистов. Чем выше их профессионализм и независимость, чем больше в редакции пишущих личностей, тем вероятнее, что издание или электронный канал перенесет все тяготы как внутреннего, так и внешнего свойства и сохранит дарованную временем свободу.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=6052010125133&oldnumber=530