Ассоциации о Тарковском

Светлана ТЕНЕТКО

Ассоциациями, или инсталляциями в действии, можно назвать новый спектакль «Тарковский», поставленный труппой «Свободного театра» по одноименной поэме казанского поэта Айрата Бик-Булатова. В минувшую субботу на премьере уже в зрительном зале, а не на сцене присутствовал автор собственной персоной.

ля состоялось этим летом; в роли себя самого и Андрея Тарковского на сцене был Айрат Бик-Булатов. В роли актера Айрату, как он сам признался, было тяжело, потому что приходилось входить в мизансцены, работать на других актеров и к тому же еще и учить свою собственную поэму. «Поэты не учат свои стихи специально, – говорит Айрат, – они либо запоминаются, либо нет».

«Тарковский», по словам Бик-Булатова, гораздо менее биографичен, чем другие его произведения, поскольку поэт намеренно ярко не выписывал персонажа альтерэго, тем не менее, в спектакле он все же присутствует. Главная тема поэмы – показать отношения поэта к так называемой бытовухе: попытка совместить бытовые вещи с процессом творчества. «Тарковский» написан как некая ассоциация и не слишком привязан к точному биографическому описанию жизни Андрея Тарковского. Но некоторые биографические привязки присутствуют, как бы очерчивая определенную рамку картины: отношения между родителями, отношения между Андреем и его отцом Арсением, между Андреем и матерью. По мнению Айрата, все люди, так или иначе, завязаны на этих отношения, и в то же время каждый в силу своих способностей и возможностей старается внести свой определенный вклад в творчество. Если у Маяковского «любовная лодка разбилась о быт», то Тарковский, по мнению Бик-Булатова, все же пытался как-то соединить быт и процесс творчества и не быть настолько непримиримым и категоричным, как Маяковский.

В поэме и, соответственно, в спектакле, так или иначе, должен был появиться образ отца (Д. Воробьев), присутствовавший почти во всех фильмах Тарковского (безотцовщина в «Ивановом детстве», отношения Андрея Рублева и Феофана Грека в «Андрее Рублеве» и др.), хотя изначально главное сосредоточение автора было на Андрее и его картинах. Метод создания картин Тарковским, по словам Айрата, очень похож на то, как он сам создает стихи.

Тема отца, ушедшего из семьи, и отношение между отцом и сыном решается режиссером Воробьевой через постоянное дистанцирование отца от сына: то отец сидит в кресле, отгораживаясь от сына подлокотниками и спинкой, то уходит в глубину сцены, поворачиваясь спиной к залу и сыну. Даже вроде бы идиллическая бытовая зарисовка умывания отца и матери (И. Воробьева) заканчивается резко, как пощечина. И только однажды отец и сын сойдутся вместе на короткое мгновение, чтобы потом вновь разойтись.

Поэзия Айрата хороша тем, что ее можно разговаривать, считает режиссер «Свободного театра» Ия Воробьева, что и было продемонстрировано в спектакле. То, что вначале кажется белым стихом, при более пристальном рассмотрении содержит некие маячки рифмы, которые помогают актерам. Для Александра Пеганова, исполнителя одновременно двух ролей Тарковского и Поэта, поэтический моноспектакль был премьерным дебютом в главной роли. Ему, что называется, «досталось по полной», ведь Александру предстояло не только сыграть двух разных людей, Поэта и Андрея, но и в каждом фильме-картине еще показать бесконечные образы актеров, игравших в фильмах Тарковского и их героев. Если вспомнить, что почти все фильмы Тарковский, можно сказать, снимал о себе, то Пеганову пришлось быть очень изобретательным, чтобы не попадать в одну и ту же интонацию, тональность или образ.

Видеонарезка, использованная в спектакле для усиления кульминационных моментов, изначально была предоставлена автором, но в процессе работы в нее были внесены некоторые изменения.

Условно весь спектакль можно разделить на девять частей: пролог, эпилог и семь картин, каждая из которых имеет название фильма Тарковского: «Иваново детство», «Андрей Рублев», «Солярис», «Зеркало», «Сталкер», «Ностальгия» и «Жертвоприношение». В итоге получается довольно внушительное число кульминаций в часовом спектакле, что довольно сложно сыграть одному актеру, если учесть, что мы имеем дело все же больше с моноспектаклем.

«Любовная лодка», разбивающаяся о быт, – еще одна линия спектакля, идущая параллельно семье и творческим исканиям Тарковского. Собирательный образ женщины (Т. Рузымуратова) лишь подчеркивает метания Андрея, разрывающегося между долгом и реализацией себя: «Я всех хотел любить, но не умел терять».

«Хотел спасти себя, детей подругу/ А мне опять подсовывают мир», и этот мир воплощенный в скелете сферы постоянно присутствует на сцене как самостоятельный персонаж. В «Сталкере» этот скелет земного шара, скелет мироздания наваливается на человека и кажется, что нет выхода. Под этим сотканным из противоречий миром, болезненным, кричащим, человек как будто лишается кожи – все нервы оголены и напряжение, как в высоковольтных проводах: каждая клеточка обостренно реагирует на радость и боль. Но в то же время присутствует некое знание, что когда эта боль пройдет – наступит освобождение и новое рождение. Это, как руна Одина, – в пустоту все уходит и из пустоты рождается.

Свои произведения Айрат сознательно отдает народным театрам, поскольку считает, что в них, в отличие от профессиональных, «есть момент любви, искренности и некоего служения, что ли, что даже не всегда встретишь у многих нынешних поэтов».

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=12112009111211&oldnumber=508