Энергия карандашного штриха

Александр ДАВИДЕНКО

80-летие художника Владимира Солянова отмечено скромной, но интересной выставкой графических работ мастера в доме-музее Павла Кузнецова, едва поместившихся во всех комнатах второго этажа.

Эта сторона творчества В. Солянова, может быть, не столь вызывающая, как «постсупрематическая» эквилибристика, не столь претенциозная, как «сакральные» пластические конструкции, но более органичная для самого художника и более плодотворная с точки зрения реализации замыслов и их художественной состоятельности.

Технические приемы, используемые В. Соляновым, достаточно ограничены: штриховка, растушевка и контурная линия. Иногда создается впечатление, что сужение инструментария, аскетичность не случайны, что это последовательно разрабатываемая идея минимализма, создание скупого, но выразительного языка намека. Именно намека, сохраняющего аромат эмоции и тонкой чувственности, а не жесткой пиктографической (или идеографической) формулы. Так, с помощью одной лишь штриховки разной плотности выполнена серия рисунков мертвой птицы в нескольких ракурсах. Неловко раскрытые, или сложенные безжизненные крылья, изображенная в элегантном развороте голова с острым клювом, – все это не прописано тщательно, а лишь обозначено энергичными штрихами. Рисунки впечатляют и завораживают какой-то особой красотой неживого тела. Смерть не выглядит отталкивающей, потому что художнику удалось прикоснуться и донести до зрителя манящую и, в то же время, жуткую в своей неизбежности тайну, придав ей привлекательные и вполне эстетичные формы.

Замечательна туркменская серия, особенно те работы, в которых лаконичная, упругая линия не просто рисует, а «формует» объемы, сообщая им мощь и величие природных ландшафтов («Антиохийский вал»), передавая дух старой архитектуры, тем самым воссоздавая ее из руин, превратившихся в холмы, т. е. ставшими частью окружающей среды (из праха вышли, в прах обратились): «Кыз-кала Большая», «Кыз-кала Малая», «Развалины христианского храма». В этих рисунках графические структуры очень пластичны, а эмоциональные коды, при всем их немногословии, многозначны. Высокий уровень условности демонстрируют «Стволы», в которых интересно сложное переплетение извивающихся вертикальных линий, образующих декоративный орнамент, вызывающих ощущение динамичной композиции, колебания живой плоти. С помощью легкой растушевки, умелого распределения пятен и спиралевидных пучков, осуществляется «акт творения» вполне натурного пейзажа («Отрадное. Холмы»). На грани фигуративного находятся «Лесной мотив», «Ветер», «Пейзаж», «Лесное озеро», но грань эта не преодолевается, вернее, даже за ней В. Солянов оставляет «якоря», выводящие зрителя на опорные точки в рамках привычных координат, позволяя испытывать удовольствие от нелобовых решений, от удивительной метафоричности линии, пятна. Чуть заметные следы угля и «набрызг» («Архаический пейзаж»), практически «из ничего» собирают выразительный горный массив, загадочный и привлекательный, словно обнаженные формы тела Земли. Плывущие, убегающие объемы («Натюрморт с кружкой») еще удерживаются внешней оболочкой предметов, но уже готовы трансформироваться в нечто иное. С помощью растушевки поверх плотной штриховки и исчезающих линий создается завораживающий образ старого парка («Деревья»). Слегка кудрявый росчерк привносит в суровость облика горного массива лирическую ноту («Карадаг»). Едва заметные следы угля, растертые пальцем по бумаге и собранные легким контуром, небрежно и разнонаправлено положенные нервные штрихи, наполняют жизнью привлекательную женскую головку, наделяя ее не только формальным сходством, но, что важнее, тонкой психологической характеристикой («Портрет В. Бородиной»). Острую выразительность одной лишь линии, создающей полноценный образ, демонстрирует художник в работах: «Портрет дочери», «Фрукты» (здесь уместно будет вспомнить таких виртуозов в этой области, как А. Матисс и П. Пикассо). Использование замысловатой, но легкой, «играющей» линии, рисующей объекты поверх перекрывающих друг друга цветных пятен, часто встречающееся у Р. Дюфи, позволило и В. Солянову построить свой жизнерадостный «Город». Наряду с качественными, но традиционными акварелями («Лесной ландшафт», «Серый день», «Душанбе» и др.), обращают на себя внимание несколько работ с «исчезающей» фигуративностью: «Окраина Душанбе», «Композиция 1 и 2, – пастели». Первая из них переполнена эмоциональностью, очень экспрессивна и по цвету, и пластически. Две другие представляют собой нечто иное – в них эмоциональная напряженность очищена от множества сопутствующих обертонов, конфликтность выделена в виде какого-то концентрированного субстрата, а острота отношений пластических форм и цвета ощущается как пограничное состояние статики, критически приблизившейся к выходу из драматического равновесия.

«Абстрактные композиции» хотя и могут показаться интересными с точки зрения решения чисто технических, локальных задач, но, лишенные образной мощи, они превращаются в малоинтересный «рабочий» материал. Формотворчество В. Солянова, оторванное от пусть преобразованной, но натурности, теряет силу и становится скучным. Кстати, у Е. Гуро много работ, выполненных тушью, которые напоминают эти упражнения, а также его же «Конструкции». «Эскизы абстрактных композиций» лучше всего воспринимать, как некоторую (не самую лучшую) иллюстрацию по важному для художника предмету «цветоведение». Это становится особенно очевидным, если вспомнить, что «поляна» была уже перепахана в начале ХХ века, в частности, научная теория цветоформ всесторонне разрабатывалась М. Матюшиным и его учениками (например, группой «Зорвед»). Свой вклад в эксперименты с цветом внесла рано умершая Е. Гуро. Достаточно исчерпывающе в этой области высказалась и Л. Попова (известны ее многочисленные «Композиции» и «Живописные конструкции»), а также огромная армия художников – больших и малых. Конечно, эта тема и сегодня волнует многих, но серьезно и углубленно заниматься ею, добиваясь действительно интересных результатов, могут позволить (именно позволить) себе не многие, потому что для этого (кроме всего прочего) надо стать фанатиком одной темы, а не уделять ей какое-то время между прочими заботами. Можно назвать несколько имен из достаточно недавнего прошлого, кому улыбнулось это трудное счастье: В. Баумейстер, П. Сулаж, М. Ротко и др.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=10032008162932&oldnumber=434