Доставайте, читайте

Анна САФРОНОВА

Малоизвестное издательство с довольно-таки экзотическим названием «Санкт-Петербургский Гуманитарный университет профсоюзов» выпустило книгу с названием не менее экзотическим: «Антипитерская проза».

Автор книги, между тем, фигура вовсе не маргинальная, а современный российский прозаик Анатолий Бузулукский, благополучно печатающийся в столичных толстяках (в частности, изрядная часть нынешней книги уже знакома читателям литературных журналов), и представляет он на суд читателей роман «Исчезновение», две повести и рассказы.

Вопрос первый и неизбежный: почему автор определил свою прозу «антипитерской» (если отвергнуть версию о том, что приставка «анти» в любом слове – уже элемент пиара)?

Возможно потому, что проза Петербурга у большинства читателей сочетается с поэтичностью, то есть это довольно часто проза поэтов со всеми вытекающими отсюда особенностями (Николай Кононов, Елена Шварц, Алексей Шельвах, Александр Скидан, Аркадий Драгомощенко…). Однако и Анатолий Бузулукский стихи пишет. А вот Татьяну Толстую назвать «петербургской писательницей» язык не повернется. Авторы аннотации интригуют: «…становится понятно из самого контекста книги, питерское и петербургское – это отнюдь не одно и то же».

Роман «Исчезновение» сразу затягивает – точнее, заставляет покорно завязнуть в обильной авторской описательности: ноги – мозглявые и стройные, животы – обрюзгшие и не очень, подбородки – респектабельные и так себе, руки разной степени ухоженности, и прочая и прочая. От вида разношерстных и разноформенных бород мельтешит перед глазами, нет спасения от галстуков с точным описанием формы узла, не упущена, кажется, ни одна деталь одежды героев…

Бузулукский сразу, не даваясь опомнится, резко определяет не только внешность своих героев, но и – также густословно – их социальное положение, степень достатка, модели поведения как в родственной, так и в общественной структурах. Три двоюродных брата с разными показателями по всем вышеперечисленным позициям на протяжении всего романа разыгрывают, каждый свою, карты судьбы. События жизни нарочито, можно сказать, типизированы, и читатель имеет возможность выслушать претензии к судьбе, обществу, Богу и президенту от представителей всех слоев общества.

Все вышесказанное, боюсь, может дать представление об Анатолии Бузулукском как о писателе плоском, неинтересном и не стоящим никакого внимания. Что вовсе не соответствует реальному положению вещей: Бузулукский – писатель хороший, непрямолинейный, он притягивает, загадочным образом реализуя любовь к классике (и классикам) с любовью к современной жизни (в том числе жизни языка)…

«Нет ничего интереснее человеческой ссоры! Но повесть о том, как помирятся Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, без сомнения, станет эталоном беллетристики, потому что мириться всегда приятнее, чем ссориться. Тем более, что помирятся не Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, а немного другие имена и другие отчества». Так размышляет писатель Новочадов, замороченный предвыборными кампаниями и не без выгоды для себя решивший примирить два писательских союза. «Размышления Новочадова о современной литературе привели его к мысли об экстралитературности, то есть о том, чтобы предпринять какие-то действия ради успеха романа вне самого романа». Новочадова, само собой, побьют.

Такие яркие сюжетные ветки заслоняют почти главную – сознательное исчезновение (не из жизни в биологическом смысле – как один из братьев, самоубийца Колька Ермолаев, – а внутреннее, он как бы «стирается») центрального героя, мелкого предпринимателя Гайденбурова – может быть, потому, что Бузулукский не так уж его любит и не решился сделать его главным в «Исчезновении».

А вот пример небережного отношения к слову в романе. Некто Болотин попадает в белую, «холодную» по дизайну приемную, из нее – в контрастно сумеречный, темный кабинет начальника. Читаем: «Попадание из приемной в кабинет… должно было вызвать у визитера эффект нечаянного диссонанса, словно из огня да в полымя». Неверно. «Из огня да в полымя» – эффект подобия, а эффект диссонанса – это что-то другое…

Совершенно блестяще тема исчезновения решается в повести «От Харитонова ушла мать» – там, кажется, нет ничего лишнего. Драматический, живой образ «неподходящей» для этой жизни матери героя. «Мать уходила и раньше, многократно, как заведенная. В девичестве она уходила от матери, в замужестве от мужа, в старости от сына. Уходила она не в назидание и не назло, а потому, что ей становилось вдруг невыносимо противно отстаивать свою правоту. Уходила куда глаза глядят, в густо населенную безвестность, которая тянула к себе все сильнее и сильнее, как весенняя тьма, населенная жаркими и смешливыми голосами». Мать ушла от Харитонова, а Харитонов просто ходит и ее ищет. В том числе и самого себя. Эта повесть кажется духовным центром книги.

Далее «Повесть о Михаиле Петровиче», «Капитан Карпов», «Поцелуй Людмилы Павловны» и другие рассказы – почти четыреста страниц «Антипитерской прозы», читать которую, если удастся достать, советую всем, кому интересна отечественная проза.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=19022008152314&oldnumber=431