Пейзажи и натюрморты Николая Дубового

Александр ДАВИДЕНКО

В областном доме работников искусств гостей радушно принимает саратовский художник Николай Дубовов. Он один из, сегодня уже лишенной «родового гнезда», группы «песковцев», не похожий на остальных ни стилистически, ни образностью, как формой выражения неких смыслов.

Если говорить о пластических и колористических предпочтениях, то следует заявить со всей определенностью, что никаких модернистских и, тем более, постмодернистских уклонений от вполне традиционного взгляда на живописное творчество у этого художника нет. Верность школе реалистической живописи, обогащенной достижениями пленэризма и элементами «русифицированного», сдержанного импрессионизма – это и есть творческое кредо Н. Дубового. Само по себе это ни плохо, ни хорошо. Как верно подмечено, есть хорошая и плохая живопись, а не хорошие или плохие стили.

Работы, представленные на юбилейной выставке (а Н. Дубовому исполнилось в этом году 50 лет), различаются не только жанрово, но и качественно. Есть, как у всякого художника, довольно случайные, композиционно слабые, решенные слишком прямолинейно, колористически слащавые или декоративно яркие (как плохой вариант северных пейзажей Ю. Клевера). Но, вместе с тем, на выставке представлено много хороших работ, отличающихся верной компоновкой, умением с помощью цвета давать точную характеристику как состоянию природы в разное время года, так и эмоциональному состоянию художника, переживающего чувство грусти, ликования, тревоги, надежды. Здесь есть и отголоски «пейзажей сострадания» А. Саврасова («Старая улица. 1996 г.»), и «союзнический» пленэризм К. Юона («Женский монастырь. 2005 г.», «Март на дворе. 1999 г.»), и «смазанный» импрессионизм («Тупичок. 1991 г.»). Я бы выделил из всех пейзажей «Детскую больницу. Осень. 1992 г.». Он выполнен в светлых тонах, без форсирования цвета, общая серебристо-серая гамма с вкраплениями неярких пятен, создающая элегическую мелодию, трогательного в своем спокойном и тихом «успении» осеннего дня. Яркость осенних красок притушена рассеянным светом, исходящим от серого, но еще не холодного неба, воздушная среда не опредмечена, но уже сгущена и почти осязаема (может быть, нелишне будет вспомнить осенние пейзажи позднего Р. Фалька и позднего же А. Шевченко.). Постановочные натюрморты, в изобилии представленные на выставке, не хочется называть ни постановочными, ни «мертвой натурой» (а именно так и переводится это слово), т. к. в большинстве случаев, они естественно располагаются в плоскости холста, органично вписываясь во всевозможные стаффажи. Кроме того, цветы (чаще всего) не только хороши по живописи, но и наделены особыми смыслами, эмоциями, переживаниями самого художника. Например, «Ирисы на окне. 1998 г.» и «Ирисы. 1993 г.». В первом случае светлые пятна на подоконнике и контровое освещение, зажигающее, словно фонарики, белую сердцевину цветов, тонкая, хрупкая веточка в длинной, узкой вазе – все это создает атмосферу относительного покоя и тихой радости. Один цветок, раскрывшийся, будто в предсмертной агонии, – метафорическое напоминание о преходящем характере этого покоя. Во втором случае темно-фиолетовые, слегка увядшие ирисы, упавший цветок, драматизируют сцену, придавая ей характер безысходности, а кувшин, в котором стоит букет, словно траурная урна, завершает формирование трагического образа.

Замечательные по композиции и цвету «Бархотки. 1994 г.» словно выражают внутреннее благородство при внешней сдержанной пышности. Соотношение ярко-оранжевых цветов и темно-бордовых, высокого букета и низкого, сочной зелени упругих веточек и потемневших, более вялых, – все это можно воспринять как образ быстротекущего времени, отделяющего светлую, полную надежд юность и ограниченную физически, но мудрую старость. Два центра («Цветочки на крылечке. 2006 г.») не разрушают единства композиции, т. к. оба букета объединены сплетением веточек нижнего (в банке, стоящей на дощатом полу) и верхнего (в маленькой вазочке на разбитой табуретке), словно касанием рук, протянутых полевыми цветами друг другу. Непритязательные в своей красоте, в солнечном боковом свете, они кажутся еще легче, воздушнее, грациознее. Невзрачные, на первый взгляд, низкорослые, стелющиеся по земле мелкие цветы («Лютики. 2006 г.») у Н. Дубового обретают особое очарование: в их камерности, скромной чистоте, можно сказать, даже нищем благородстве, находит отражение житейская аскеза, сродни духовному подвигу, отчего эти цветы выглядят смиренно и созерцательно возвышенно. Особняком стоит интересный натюрморт (в данном случае точно соответствующий своему значению «мертвой натуры») «Ракушки. 1995 г.». Он отличается от большинства работ и своим колоритом: отсутствие «активных», чистых цветов, сужение цветового диапазона, но тонкая разработка переходов, оттенков, валеров. Можно любоваться перламутровым свечением створок ракушек, матовостью раковин улиток, холодной угрюмостью небольших угловатых камней, темной мрачностью обрубка старого дерева или иссеченной поверхностью пыльного сундука с металлическими углами и рассохшимися дубовыми досками, на которые высыпаны все эти «артефакты». Даже стрекоза, сидящая на одном из предметов, кажется не живым объектом. Только тонкая, хилая веточка бледно-зеленой травы напоминает о жизни. Казалось бы, что интересного в этом «хламе», почему художник с такой дотошностью, интересом и даже любовью выписал все мелкие предметы (с такой же серьезностью к подобным натюрмортам относились голландцы, в частности Б. Ван дер Аст, часто изображавший в XVII веке всевозможные раковины)? Оказывается, в этом натюрморте больше, чем во всех остальных, выражена идея жизни и смерти, возрождения, тленности материи и бессмертия души (в христианской символике раковина – прообраз могилы, улитка – символ скромности и возрождения, а стрекоза – бессмертие души...).

Для того, чтобы в полной мере оценить творчество того или иного живописца, необходимо, кроме всего прочего, принять во внимание систему ценностей художника, его эстетические предпочтения, его художественные идеалы (нелепо, к примеру, судить о достоинствах или недостатках «маньеристов» с точки зрения «импрессионистов» и наоборот). Так и здесь: если хочется получить удовольствие от работ Н. Дубового, надо попытаться взглянуть на его творчество не только с позиций традиционного, «развитого» реализма, но и попытаться увидеть символический подтекст, присутствующий во многих его работах.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=17122007171427&oldnumber=423