Почему россиянину нужна демократия

Александр НИКИТИН, председатель СПЦ «Солидарность»

(Продолжение. Начало в № 40 от 22 ноября 2007 г.)

Было бы не совсем правильно говорить только о кризисе правозащитного движения, поскольку проблемы, которые остро встали перед правозащитниками, являются частью проблем, которые должно было разрешить российское общество в новых условиях.

Новые условия, в которых оказалось российское общество, были обусловлены долгожданным повышением цен на мировом рынке на нефть и, как следствие, улучшением общего экономического положения в стране. Президент и правительство, имея гарантированный ежегодный профицит бюджета, получили возможность сначала вздохнуть свободно, а затем подчинить своему полному контролю нищие регионы и крупный бизнес. Одновременно с этим процессом за счет частичного перераспределения природной ренты выросло число миллиардеров, миллионеров и просто богатых людей, делающих состояния на торговле энергоносителями. Нефтяной денежный поток, протекая через сито олигархов и бюрократии, одновременно несколько улучшил материальное положение заметной части населения.

Все это вместе взятое серьезно расширило и укрепило политическую базу власти. Сращивание власти и бизнеса стало повсеместным и неизбежным явлением, поскольку сохранение бизнеса и собственности было возможно только при благоприятном отношении со стороны власть имущих. Уровень коррупции во всех ветвях власти достиг такого размера, что скрывать и замалчивать ее стало невозможно, и специалисты заговорили о клептократии.

Высокая коррупционная стоимость вхождения во власть, пребывания в ней, приобретения и сохранения собственности требовала гарантий, стабильности и предсказуемости власти. И действительно, если за огромные деньги куплена должность, выплачиваются крупные взятки за крышевание бизнеса и с помощью силовиков присвоена чужая собственность, то единственной гарантией сохранения существующего положения является как можно более длительное нахождение на своих постах тех чиновников, через которых все эти делишки обделывались.

В таких условиях свободные выборы, в первую очередь губернаторов, стали фактором риска и дестабилизации для региональной элиты. Победа на выборах нового губернатора и приход с ним во власть новой команды неизбежно означали бы не преемственность, а серьезные кадровые перемены, передел сфер влияния в бизнесе и отобрание собственности. Напуганная такой перспективой коррумпированная региональная элита требовала гарантий своего нахождения во власти, предлагая заменить непредсказуемую зависимость от воли избирателей, предсказуемой и отчасти регулируемой зависимостью от воли президента и его окружения. Ликвидация выборов членов Совета Федерации и затем губернаторов, разделение России на федеральные округа, закрепление финансовой зависимости регионов от центра, укрупнение отдельных субъектов федерации, законодательное запрещение пересмотра итогов раздела и передела собственности по недействительным сделкам после трех лет со дня их совершения и ряд других мероприятий стали стержнем построения властной вертикали.

Поскольку вся вертикаль власти сводится к одному человеку – президенту, то для всей бюрократии очень важно, чтобы свой президент находился у власти как можно дольше, желательно даже пожизненно. В обществе все громче и громче зазвучали голоса с предложением восстановить царскую власть, когда пожизненное правление помазанника естественным путем перетекает в правление его сына-наследника, гарантируя сподвижникам отца не только сохранение собственности, но и достигнутого почета.

Укрепление вертикали власти в условиях отсутствия гражданского контроля над ней, при полной непрозрачности власти на всех уровнях, естественно потребовал установления контроля над теми сферами и сегментами общества, деятельность которых могла бы из-за непредсказуемости и неуправляемости угрожать стабильности вертикали власти.

Таким самым опасным элементом для вертикали власти в рамках нарождающегося гражданского общества были в первую очередь правозащитные организации, которые с 1991 года по настоящее время свою работу по защите прав и свобод человека, по становлению и укреплению демократии и гражданского общества в России осуществляли в основном на деньги западных благотворительных фондов.

Именно поэтому у власти появился огромный соблазн это обстоятельство преподнести неокрепшему российскому обществу как бесспорное доказательство того, что все или почти все правозащитные общественные объединения, получающие деньги из-за границы, являются вольными или невольными пособниками вражеских спецслужб, чтобы затем эффективно нейтрализовать, снизить уровень активности, а затем, возможно, даже ликвидировать те из НКО, которые не желают принимать новые установленные властью правила гражданской деятельности и продолжают упорно заниматься независимым гражданским контролем.

Одновременно с этим власть создала специфический постоянно действующий общественный орган, который олицетворял собой радующее взгляд гражданское общество и не представлял никакой угрозы для вертикали власти.

Создав республиканскую Общественную палату, российская власть, частично сама, частично под своим контролем, отобрала в нее членов, которым и поручила выполнять основные функции гражданского общества:

а) представлять общественное мнение;

б) контролировать государственную власть, за исключением президента;

в) осуществлять общественную экспертизу законов.

Российская власть четко и определенно дала понять российскому обществу: бороться против воровства и коррупции в государственных и муниципальных органах власти, требовать прозрачности и открытости власти, бороться за здоровые экологические условия своего существования, требовать наказания за пытки и издевательства в правоохранительных органах, в первую очередь в милиции, бороться против дедовщины в армии в современной России вне рамок созданной Общественной Палаты, на деньги зарубежных благотворительных фондов больше не сможет ни одна общественная организация, не рискуя попасть в список эстремистских организаций и пособников иностранных спецслужб.

Все поступающие в Россию из-за рубежа грантовые деньги были поставлены под особо жесткий государственный контроль. В таких условиях основная масса зарубежных фондов или ушла из России, или была вынуждена резко снизить свою активность.

Взамен Администрация президента, чтобы восполнить образовавшийся пробел и одновременно не создавать, как на Западе, цивилизованных условий для работы общественных объединений в России, просто решила выделять гранты на поддержку российских НКО. Для правозащитных организаций это обстоятельство могло означать только одно: чтобы получить эти президентские гранты, им необходимо так начать по-новому строить свои отношения с властью, чтобы последняя была готова поддерживать их проекты. Естественно, что такая поддержка была возможна только при отказе правозащитных организаций от контроля над органами государственной власти и ее чиновников, либо при сведении такого контроля к пустопорожней деятельности.

Резкое сокращение привычного щедрого финансирования, охлаждение отношений с ведущими правозащитными организациями в администрации президента, изменение общественного отношения к правозащитным организациям после шумных пропагандистских кампаний против правозащитного движения «солдатские матери» и так называемых «шпионских камней», заставили правозащитников задуматься о своем месте и новых перспективах своей деятельности.

Прежде всего, необходимо было искать независимый от власти социальный заказ на свою общественно-полезную деятельность среди представителей российского бизнеса. Причем специфическое происхождение состояния русского бизнесмена, его созидательная деятельность в условиях перманентной угрозы со стороны бюрократии, способной в любой момент прекратить и отжать его бизнес и отобрать его собственность, порождают его двойственную природу.

С одной стороны, ради собственного благополучия и благополучия своей семьи он должен постоянно искать покровительства среди влиятельных государственных чиновников, среди работников правоохранительных органов, что обходится ему очень дорого, поскольку включает в себя не только подарки, но обязательную дань в форме обязанности поддерживать социальные организации, на которые ему укажет власть. Близость к власти делает сегодня русского бизнесмена фактическим монополистом и противником честной конкуренции в бизнесе. В незаконном и силовом выдавливании с рынка других своих коллег русский бизнесмен не видит будущей реальной угрозы для себя, доволен, если таким образом разоряют и выдавливают с рынка его конкурентов, и даже порой добивается устранения таким образом опасного и потенциально конкурента. Ему намного спокойней и понятней договариваться с госчиновниками о благоприятном режиме своего бизнеса, с правоохранительными органами – о крышевании своего бизнеса, с органами судебной власти – о нужном судебном решении. Личные дружественные отношения с должностными лицами, принимающими решения, русский бизнесмен ставит много выше равенства возможностей и равенства перед законом.

С другой стороны, русского бизнесмена не может не раздражать эта вечная феодальная зависимость от власти, необходимость постоянно лицемерить и заискивать, чтобы не попасть в число неугодных, сносить и замалчивать даже явное жульничество в распределении государственных и муниципальных заказов, нечестное протежирование конкурентов, бесцеремонное вмешательство в его благотворительную деятельность, обложение его фактической данью пусть и на неотложные полезные цели. Попутно к тому же его не может не возмущать и настораживать постоянное снижение качества рабочей силы, высокая алкоголизация, безынициативность и аморфность рабочих и служащих.

И, естественно, наш русский бизнесмен на подсознательном уровне хочет видеть своих детей живущими в обществе, где бы их право на достойную жизнь было защищено и гарантировано не только личными связями, но и законом.

И вот от такого русского бизнесмена, циника и прагматика, нередко с криминальным прошлым, чувствующего себя не хозяином, а временщиком волею судьбы и обстоятельств, зависит демократическое будущее России и, в частности, будущее правозащитного движения в России. При этом необходимо учитывать, что нецивилизованное законодательство о благотворительной и некоммерческой деятельности обязывает русского бизнесмена почти любую несанкционированную властью благотворительную самодеятельность оплачивать за счет собственной прибыли, причем делать это тайно или без особой огласки. На первый взгляд, перспективы достаточно туманные, если не мрачные.

Что же привлекательного русскому бизнесмену может предложить правозащитное движение, чтобы он решился, рискуя вызвать недовольство власть предержащих, поддерживать материально правозащитников явно и без огласки вместо западных благотворительных фондов?

Собственно, честно говоря, кроме важности стремления к высоким идеалам справедливости ничего привлекательного правозащитники нашему русскому бизнесмену предложить не могут. И более того, правозащитники не могут даже гарантированно защитить симпатизирущего им бизнесмена от давления со стороны власти ни в части личной безопасности, ни в части сохранения собственности и бизнеса, что наглядно подтвердила судьба Ходорковского.

Следовательно, упрекать наш русский бизнес, что он не желает ради абстрактных высоких идеалов законности и прав человека рисковать своим спокойствием, благополучием и бизнесом было бы несправедливо.

Таким образом, нашему русскому бизнесмену необходимо предложить такие благотворительные проекты демократической и правозащитной направленности, которые бы объективно, с одной стороны, были ему понятны и полезны, а с другой, финансовая поддержка которых бы не ссорила его с властью и не ставила бы под угрозу его бизнес и собственность.

Есть ли такие правозащитные проекты демократической направленности? Конечно есть.

Но об этом в следующей статье.

(Продолжение следует)

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=10122007154014&oldnumber=422