Официальный сайт
|
|
Анна САФРОНОВА
В нынешнем году в издательстве «Время» вышла новая книга стихотворений Николая Глазкова «Хихимора», составленная его сыном, Николаем Николаевичем Глазковым. «О масштабе дарования предоставляю судить вам», – пишет составитель, и – все-таки не выдерживает: «Истинная поэзия не боится времени».
Вот это, наверное, главный и самый интересный вопрос: сохраняется ли Глазков для читателей как живой поэт или же – «Во имя сохранения правильной литературной перспективы?».
Вышеприведенную строчку из Маяковского приводит автор монографии о Глазкове Ирина Винокурова – «Всего лишь гений…» Судьба Николая Глазкова», изданной тем же издательством в году минувшем.
Несколько слов об этой книге. Она полна любопытнейшего материала, а написана так, что читать, думаю, будет интересно не только филологам. Очень многое можно для себя уточнить и прояснить. Общепринято считать Глазкова основателем «небывализма» (так, по сути, и есть), но вот Винокурова описывает сам процесс формирования этого течения. Если глазковское творчество было его кровью и плотью, то умом и волей был Юлиан Долгин, первокурсник, поступивший в педагогический институт на год позже Глазкова. Именно Долгин придумал и сам термин, и разработал этическую программу небывализма, основанную на четырех китах: алогизме, примитиве, экспрессии и дисгармонии. Вообще «предъявление контекста» – одна из самых сильных сторон книги Ирины Винокуровой. Она тщательнейшим образом прослеживает взаимосвязи, влияния, заимствования и т. д. Выводы ее не всем могут показаться очевидными. Если, допустим, Всеволод Некрасов как бы официально назвал Глазкова своим учителем, то о Пригове этого сказать нельзя. Находя у Пригова следы прямого влияния Глазкова, Винокурова пишет: «Знал ли Пригов об опытах Глазкова? Трудно представить, что не знал: в среде неофициальных литераторов Глазков был заметной, уважаемой фигурой. Да и тесное общение Пригова с Некрасовым, имевше место в 1970-х и начале 1980-х, должно было способствовать обретению этой информации. Однако ни в своих эссе, ни в своих интервью имени Глазкова Пригов не упоминает. Правда, он вообще не любит говорить о своих литературных предшественниках, демонстративно уводя разговор в другую сторону. Таково, впрочем, право любого поэта, и претензий к нему заведомо быть не может».
Николай Глазков отчетливо понимал, что идеологический пресс времени, в котором ему пришлось жить, для поэта неполезен:
Я на мир взираю из-под столика.
Век двадцатый – век необычайный.
Чем столетье интересней для историка,
Тем для современника печальней!
Справедливости ради придется признать, что наиболее растиражированы, наиболее популярны именно те строчки из Глазкова, в которых есть протест против режима. Например, эти:
Я сказал: «Пусть в личной жизни
Неудачник я всегда.
Но народы в коммунизме
Сыщут счастье?» – «Никогда!».
(Из стихотворения
«Ворон», 1938)
В 1996-м году Татьяна Бек о Глазкове написала: «Выдающийся русский поэт советского времени. Временем этим измученный и в глазах читателя искаженный, но Божий замысел в себе с упрямой легкостью сохранивший». Любопытно, что она, сказав о «Божьем замысле», который сохранен вопреки искажениям, цитирует лишь «памфлетные» стихи Глазкова. Округляя можно сказать, что если раньше Глазкову грозила опасность вообще остаться неизвестным (или полуизвестным) для читателя, то сегодня его подстерегает другая: быть истрактованным лишь в виде поэта-бунтаря, поэтаборца с режимом, поэта вольности… И так далее. Собственно поэтические находки Глазкова, как будто лишенные вышеперечисленных смыслов, скажем так, востребованы гораздо в меньшей степени. Поэтому из новой книги для цитирования я возьму стихотворение, имеющее ко времени отношение самое косвенное и не поддающееся прямому политическому прочтению.
Азбука теней
Тоже не без «а».
Тени простыней
Вхожи в небеса.
Тени на стене –
Вроде обезъян.
Азбука теней
Тоже не без «я».
В азбуке теней,
Как в миру вещей,
Плавает тюлень,
В частности, вообще ль?
Азбуки такой
Нет как таковой!
Мне она на кой?
Заслоню рукой!
Но из-под руки,
Где еще темней,
Скачут старики
Азбуки теней.
Мало кто помнит о том, что в фильме Тарковского «Андрей Рублев» Глазков сыграл летающего мужика. Символично, однако.
Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=27042007142233&oldnumber=394