Сенсации микронного размера

Ирина КАБАНОВА

Не то чтобы лавры мастера Левши не давали покоя нынешним кудесникам с микронным резцом в руках и острым глазом -- скорее, герой Лескова заволновался бы, узнав, что его детище, подкованная блоха, уже далеко не эталон мастерства. Более того, для некоторых уже и паутина слишком толста, чтобы использовать ее в микроминиатюрах.

А раз так, то струны для скрипки Страдивари, что в четверть миллиметра длиной, армянский художник, гравер, микроминиатюрист, а прежде всего музыкант и скрипичных дел мастер Эдуард Казарян сделал из человеческого волоса, разрезанного в толщину на сто частей!

Кто-то, может быть, плечами пожмет: а зачем это? Конечно, если рассматривать все на свете с точки зрения практической пользы, этак и музеи с театрами надо закрыть. Выставка микроминиатюр народного художника Армении Эдуарда Казаряна, на которую приглашает музей Федина, может послужить своеобразным индикатором нашей способности удивляться, а еще больше -- способности оценить золотые руки. Создатель невидимок, хранящихся в национальных музеях и частных коллекциях многих стран мира, услышал с разных концов света уже столько восклицаний в свой адрес, что хватит на целый том. Но не в восклицаниях дело. На фоне мнимых величин, чья слава -- заслуга продюсеров, совсем иначе весят лавры человека, за которого говорят его работы, а не рекламный треск.

Экспонаты на выставке в музее Федина словно участвуют в социалистическом соревновании: победителям ничего не обещано, побежденные не ждут епитимьи, но все они только умножают славу мастера. Например, без увеличительного прибора вряд ли кого заинтересует черная точка на конце человеческого волоса. А на деле это -- обсидиановая модель «Мерседеса»! Одни экспонаты больше сахарной крупинки, другие меньше: к примеру, есть иконописное изображение Иисуса Христа, выгравированное на одной сотой доле этой самой крупинки. Оно вошло в книгу рекордов Гиннесса. А есть золотая фигурка саксофониста, постаментом которой служит половинка макового зернышка.

Естественно, возникает вопрос: как? Бинокулярный микроскоп, крохотный алмазный резец с режущей кромкой в сто раз тоньше волоса, а сделан он из бриллианта жены художника. Еще -- специальные держатели-упоры, в которых укрепляются руки, марлевая повязка на лицо… Без нее нельзя. Однажды мастер не вовремя вздохнул, и волосок, на котором, между прочим, была написана картина маслом, попросту исчез. Но главное -- эта работа между ударами сердца. «Самая серьезная помеха -- это мое собственное сердце, -- говорит Эдуард Казарян. -- Для изготавливаемой микроминиатюры его толчки подобны катастрофическому землетрясению. Надо приноровиться работать только в паузах, а эти паузы не так уж малы -- почти секунда». За это время мастер с его опытом успевает нарисовать лицо. При всей тонкости ремесла он отнюдь не запирается для работы в башне из слоновой кости или вакуумной камере. По словам родных Эдуарда Аваковича, при создании шедевров можно присутствовать. Но только если удастся превратиться в мебель, немую и неподвижную.

И совсем уж поразительно то, что эти шедевры размером с пылинку не застывают в статике. Две блохи, играющие в футбол, -- самый простой экспонат, если слово «простой» тут вообще уместно. В свое время результатом трехлетнего труда стала многоплановая миниатюра «Гулливер и лилипуты», где нет ни одного статичного персонажа: вооруженные пигмеи атакуют «великана» в полтора миллиметра высотой. К самой идее создавать движущиеся миниатюры Казаряна привели… микробы, начавшие разрушать изображение Ереванского театра оперы и балета, выполненное на зубе ископаемого мамонта. Мастер сначала ужаснулся, увидев, как буквально на глазах рушатся стены архитектурного ансамбля и мечутся фигурки людей у входа. Но, как говорится, не было бы счастья...

И все-таки, пожалуй, стоит потешить душеньку прагматика: дело в том, что Эдуард Казарян -- еще и создатель миниатюрных хирургических инструментов и даже микроскопического искусственного хрусталика. С последним однажды вышел казус: на заседании ученого совета офтальмолог, пожелавший поближе рассмотреть лежавший на столе хрусталик, наклонился к нему и вдруг чихнул. Хрусталика как не бывало, а Эдуард Авакович, как видно, готовый к такому повороту событий, достал из пробирки второй экземпляр.

Сегодня на счету 83-летнего мастера около тысячи экспонатов, для любования которыми хрусталика, не подкрепленного сильной оптикой, мало. Все их нам, конечно, живьем не увидеть, но двадцать три -- до конца года в нашем распоряжении.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=8112006142739&oldnumber=372