Официальный сайт
|
|
Александр ДАВИДЕНКО
Бескорыстное служение искусству встречается не так уж часто. Бывает трудно удержаться на прямой тропе, постоянно подвергаясь искушениям. Наталья Моисеева всем своим творчеством утверждает бескомпромиссный характер своего отношения к этому, являясь сегодня одним из самых интересных и глубоких художников Саратова.
Ее живописный язык можно определить, как сложную смесь экспрессионизма, философского символизма и романтического примитивизма, приправленную женской категоричностью, или поэзией женского же оптимизма. А само живописание следует причудливой логике перцепции неочевидного (т.е. смутного восприятия), так много в этот момент у художника степеней свободы и так мало формальных ограничений. Энергия эмоционального воздействия окружающего мира является для нее мощным стимулом для творчества. При этом не столь важно, в каком виде будет реализован начальный импульс. Независимо от того, появятся на холсте человеческие фигуры, натюрморт, или пейзаж, в любом случае мы будем иметь дело не с простым описанием какого-то частного факта, а со сложным суггестивным воздействием на зрителя, как самих образов, так и их составляющих: линий, цвета, форм. Трагичные деревья, тоскливые заборы, покалеченные дома, цветы, взывающие к милосердию, звери, птицы и люди, наделенные в равной степени как высоким мистическим содержанием, так и лишь внешней функцией бренной плоти — все это чрезвычайно антропоморфно и служит для решения более сложных задач, нежели написания, пусть глубоко эмоциональных, но просто пейзажей, просто натюрмортов и жанровых сцен.
Некоторая пластическая экзальтированность, подчеркнутая экспрессивность форм, особая заостренность (иногда до гротеска) художественных образов и обнаженность чувств, объясняется тем, что толчком к созданию тех или иных произведений является, чаще всего, не лирическое переживание поэтических мотивов, а драматические социальные конфликты сегодняшней России. Именно они порождают неожиданные и глубокие интерпретации библейских тем, или философско-символические конструкции, выраженные в виде живописных притч, или сложных мировоззренческих высказываний. Открыто заявленная гуманистическая позиция по своей сути родственна "передвижническому" пафосу обличения несправедливости по отношению к "маленькому человеку". Можно сказать, что произошла своего рода реинкарнация протестного духа, принявшего новые формы, ставшего не мелочно описательным, фиксирующим проявление общего в частном, а изначально обобщенным, утверждающим принципиальную неразрешимость фундаментальных противоречий, постоянное воспроизводство во времени одних и тех же исторических и социальных парадигм. Многие сюжеты носят характер библейских реминисценций, современной интерпретации нравственных императивов, проецирующих "вечные истины" на сегодняшнее искривленное сознание и сегодняшнюю, в значительной мере деформированную, жизнь человека. Рожденные эмоцией, они возникают из сплетения литературных мифов, сновидений, воспоминаний детства, фантазий, а также собственного и общечеловеческого материального и духовного опыта. Опыта крайне болезненного, так как инструментом является не холодный разум, а живая, страдающая от противоречий неидеального мира душа.
Светлое и темное, драматическое и лирическое, высокое и низкое — все эти конфликтные крайности сложным образом взаимодействуют друг с другом, порождая подчас необычные комбинации образов, решений и тем. Даже в очень поэтичных и радостных картинах Н. Моисеевой порой ощущается какой-то легкий диссонанс — предвестник возможных драматических событий; напротив, в очень трагичных, напряженных работах часто присутствует в той или иной форме, в большей или меньшей степени, позитивный импульс, некоторый элемент надежды. В этом странном симбиозе двух противоположных качеств проявляется постоянно протекающий процесс борьбы чувств и разума, веры и неверия, мечты и реальности.
Сторонникам псевдоакадемического пуризма скорее всего непонятно, а потому и не симпатично содержание ее работ. Точный перевод многих ее произведений существенно затруднен, в лучшем случае, мы получим одну из частных версий. Попытки редуцировать сложную многозначную образность, сводя ее к более простым и описательным формам, обедняют смысловую и эмоциональную ткань живописного полотна, а стремление к исключительно рациональному объяснению равнозначно подмене тонкого, глубокого и музыкального поэтического текста сухим подстрочником — исчезает аромат ассоциаций, намеков, интуитивных догадок и непосредственного вчувствования. Это, если будет позволено такое сравнение, не простая беллетристика, а серьезная философия, требующая определенных знаний и подготовки. Картины Н. Моисеевой чаще всего лишены приятной и легкой вербальности, но они — настоящее пиршество для гибкого ума, для зрителя размышляющего, не прямолинейного, не скованного академическими или мещанскими эстетическими догмами, для человека сомневающегося и способного чувствовать как душевную боль, так и радость.
Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=30082005143035&oldnumber=312