Театр одного актера

Александр ДАВИДЕНКО

В строгом и даже немного чопорном зале Радищевского музея, принимавшем не только устоявшееся и канонизированное искусство, но и разнообразные авангардистские уклонения признанных мастеров, сегодня обосновался веселый, с легким налетом экстравагантности, театр. Театр живописи одного актера, Романа Кирина.

Его творчество, конечно же, не "искусство для себя". Как любая шутка, острота или розыгрыш требуют обязательной аудитории, так и этот задорный художественный "капустник" адресован в первую очередь зрителям. Более того, без живого общения с посетителями снижается театральный пафос самого действия, которое носит ярко выраженный публичный характер и рассчитано на положительную мгновенную реакцию окружающих. Если не принимать формулу взаимоотношений, предложенную самим Р. Кириным, и с серьезным видом комментировать влияние предшественников, выискивать истоки, то неизбежно приходишь к выводу о многочисленных творческих заимствованиях. Здесь и почтительное отношение к А. Матиссу, но без его умения добиваться гармонии в цвете даже при смелом использовании диссонансов (как следствие, Р. Кирин старается их избегать). Воспроизводятся любимые мотивы Р. Дюфи ("Оскар"), но отсутствие характерной для него легкости и изящества линий приводит к утяжелению формы. Подражание К. Ван Донгену ("Модистка") без его стихии сочного, даже пылающего цвета и явно выраженной чувственности становится формальным и поверхностным. Отсутствие контура, высветленный колорит и односложность изъяснения ("Девочка и ее сон") лишают работу драматургической углубленности, свойственной Н. Гончаровой, чье влияние здесь очевидно. Ощущается присутствие П. Кузнецова ("Райский сад"), но в гораздо более жестком и прямолинейном изложении.

И все же, устраивать подобный "разбор полетов" — это значит рисковать оказаться в довольно смешном положении. У Р. Кирина нет откровенного намерения воспользоваться опытом отцов-основателей для обогащения своего творческого арсенала. Он не пытается "пристроиться" рядом с "великими", не прибегает к приему прямого цитирования, как бы надеясь быть освещенным лучами их славы. Устраивая потешные забавы, их невольными участниками он делает и этих мэтров (вряд ли они стали бы возражать против подобного эксперимента, так как и сами не чурались иронии, гротеска и эпатажа). Кроме всемирно известных персон, здесь замечены и постоянные гости Саратова И. Ролдугин — С. Левитов ("Тихая гавань"), в круг знакомых которых входит и Р. Кирин.

Можно было бы назвать подобные отношения разновидностью бурлеска, но совершенно беззлобного, лишенного глупого комикования и язвительного пародирования источников. Сам прием, когда обыгрывается не знакомый всем сюжет с легко атрибутируемой формой, а некоторые характерные черты в творческой манере того или другого художника, это уже более тонкая игра, умная шутка. Подобное сходство демонстрируется с обезоруживающей улыбкой и любопытством очаровательного проказника, с нетерпением ожидающего определенного эффекта со стороны образованной публики. Благодаря мягкой иронии и добродушию Р. Кирину удается избежать карикатурности, неоправданного снобизма или завистливого хамства. В его работах есть что-то от сердечного веселья, молодого задора и интеллигентного юмора. Останется ли игровое начало в его творчестве основным или трансформируется в нечто иное, трудно сказать. В любом случае, пока его жизнерадостность плодотворна, следует вволю насладиться беззаботным и светлым периодом.

Упрощение формы используется Р. Кириным не ради достижения синтетичности образа, стремления к архетипам, а для получения простой и легкой узнаваемости объекта по характерным внешним признакам. Это находит свое подтверждение в отказе от усложненных разработок цвета, использовании локальных пятен, имеющих, скорее, не живописную, а исключительно декоративную природу. От "органичных" примитивистов (например А. Руссо), его отличает хорошее знание и чувство формы предметного мира (недаром он окончил Художественное училище как скульптор), которое проявляется даже в нарочито плоскостных изображениях. Приписываемая Р. Кирину "детскость" имеет свою особенность. Он не изображает мир как бы глазами ребенка, а словно старается сделать его понятным для него, выбирая для общения соответствующий язык (поэтому рационалистичность приемов очевидна). Очень часто этот язык напоминает сценографию детских мультфильмов (например "Остров свободы" — "Каникулы Бонифация").

Наиболее слабые работы связаны с попытками заглянуть в мир ирреального, прикоснуться к явлениям парадоксальным. Точно так же, как ребенок, закрывший глаза, не становится невидимым для других, а перестает видеть сам, так и формальное нанесение на холст символики "зазеркалья" само по себе не добавляет глубины и значительности заявленным темам. Несмотря ни на что, они остаются просто игровыми, без усложнения фабулы или искривления традиционной логики. Видимо, этот разрыв будет преодолен в будущем, когда, кроме стремительного и эффектного живописного серфинга, Р. Кирин займется и археологией души.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=22082005172210&oldnumber=310