В глушь, в Саратов!

Ирина КАБАНОВА

Вопрос, чем заманить публику в театры летом, остается открытым каждый сезон. Возрождение гастрольной практики предлагает свое решение. Театр драмы из Ростова-на-Дону "заманил" зрителей в количественном отношении очень неплохо, тут свою роль сыграли жанровые формы репертуарных спектаклей — в основном, это комедии. Может быть, летом и надо народ веселить, но главным вопросом, особенно в искусстве, всегда остается не "что?", а "как?" и "почему?".

Впечатления от ростовчан, как и положено быть впечатлениям, у всех разные. Моя знакомая, побывав на одном из ростовских спектаклей, отметила бросающееся в глаза прохладное отношение актеров к ролям и зрителям. Другая, наоборот, в восторге от игры и костюмов. У одних ожидания оправдываются, у других — нет. Однако больше всего ожиданий у зрителя — к спектаклю, открывающему гастроли. Соответственно, для актеров он самый ответственный, поскольку в данных обстоятельствах является визитной карточкой театра.

Ростовчане "открылись" хрестоматийным произведением Грибоедова в постановке московского режиссера Михаила Фейгина, а такая классика требует необычайной тонкости как в режиссуре, так и в исполнении, чтобы разбудить чувства зрителей к пьесе, в которой они знают каждое слово. Но тонкости этой не почувствовалось. Все достаточно стандартно — декорации, эмоции. Попытка нового прочтения образа Чацкого в таком антураже выглядела неоправданно: если на сцене все, "как надо", как мы помним по школьным урокам литературы, тогда почему вдруг главный герой выбивается из общей линии и является к любимой "поддатым"? Выпил для храбрости? Или мы должны предположить, что Чацкий — кутила, какими были в то время многие молодые люди его возраста? Но эта характеристика никак не подходит тому герою, каким нарисовал его Грибоедов. С игрой актера можно согласиться или нет, я, скорее, не соглашусь: Чацкий актёра А. Шкрабака вальяжен и слишком ярко выказывает свое превосходство над другими, причем сразу, с первой минуты своего появления в доме Фамусова, когда он, по идее, еще не мог успеть понять, как изменились люди, живущие здесь, с того момента, когда Чацкий уехал.

Опечалило присутствие на сцене статистов, а не актеров — иначе нельзя сказать об исполнителях, которые не вкладывают смысл в то, что они делают. К примеру, массовка, изображающая челядь в доме Фамусова, крестилась с пустым взглядом. Все-таки люди в первой четверти XIX века были богобоязненными и не могли осенять себя крестным знамением абы как. Однако некоторым актерам удавалось так воплотить своего персонажа, что, казалось, мы знаем этого человека лично. Удачен друг Чацкого Платон Михайлович в исполнении С. Витченко: слабость человека, которого крепко удерживают женские коготки, и досада за эту слабость и безволие сквозили в его мимике и жестах, в то время как сам он еще пытается хорохориться, но вынужден признать свое поражение.

Возвращаясь к теме классики, скажу, что я предвкушала услышать великолепный, афористичный грибоедовский текст. Тут меня постигло глубокое разочарование: как ни горько признать, актеры его просто "прокатили", стремясь почему-то побыстрее прочитать реплики. Пьеса, в которой каждое слово надо смаковать, потеряла половину своей глубины.

Характерно то, что аплодисменты зрителей появились лишь по окончании спектакля. Ах нет, простите, был момент бурного веселья зала, и причину оваций можно угадать с первого раза. "В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов!" Публика, казалось, сошла с ума от восторга услышать название своего города со сцены из уст гостей. Зато мне стало ясно, что в театр пришла не театральная публика, которая не стала бы "скакать по верхам", а придавала бы значение более важным вещам. Поэтому эту реакцию я за аплодисменты не считаю.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=8082005161704&oldnumber=309