3. Столица интриг и её создатель

Александр СВЕШНИКОВ

В изобретении словосочетания "Саратов — столица Поволжья" Дмитрий Аяцков не был оригинален. Во времена появления этого выражения в конце XIX века имелся в виду тот неоспоримый факт, что Саратов тогда превосходил другие поволжские города количеством учреждений культуры (тогда и родилось определение "Саратов — культурная столица Поволжья"). Аяцков же ввел в оборот его усеченный вариант с чисто имиджевой целью.

Запущенный Аяцковым в политический обиход слоган "Сделаем Саратов столицей Поволжья" — часть мифологии, упорно насаждаемой им с первых дней пребывания у власти. Миф о потенциальной исключительности Саратова в масштабах Поволжья и о своем высоком предназначении сначала родился в голове губернатора (однажды он даже высказал мысль о том, что Саратов по своему центральному географическому положению мог бы стать столицей России), потом был подхвачен обслуживающими правительство СМИ. Во время раскола редакции газеты "Саратов" отпочковавшееся издание стало называться "Саратов — столица Поволжья".

Мифологический прием, превращенный Аяцковым в идеологический жупел, губернатор заимствовал у советских коммунистов с их обещанием своему народу и всему человечеству "светлого будущего". И если по поводу культурной исключительности Саратова, в общем-то, никто не спорил (какой город в Поволжье мог похвалиться, как минимум, цирком, консерваторией с театральным факультетом, третьей по значимости в России после Москвы и Санкт-Петербурга картинной галереей и региональным литературным журналом?), то по части всего остального соседи (в первую очередь ближайший — Самара) возмущались и раздражались, ссылаясь на Грибоедова и перечисляя названия своих предприятий автомобильной, авиационной и судостроительной промышленности. Саратову же в начале XXI века, кроме одноименного с названием города холодильника, противопоставить уже было нечего. Хотя, например, по количеству увеселительных заведений Саратов мог поспорить с самим Лас-Вегасом.

Мало кто догадывался, что придуманная Аяцковым мифология имела конечной целью сделать его политиком общероссийского масштаба. О "проектах" Аяцкова с восхищением говорила вся Россия, не подозревая, что почти ни один из них не был доведен до конца. Но популярность саратовского губернатора так быстро росла, что пошел упорный слух о возможном переезде Аяцкова в Москву — то ли министром сельского хозяйства, то ли кандидатом на пост преемника Бориса Ельцина. Поскольку сие было весьма далеко от истины, ему даже пришлось публично опровергать это. От намерения же превратить Саратов в столицу Поволжья Аяцков никогда не отказывался, хотя отмечал, что многие соседние губернаторы "смотрят волком". Но, считал он, пройдет время, и им некуда будет деться, кроме как признать свершившийся факт.

Пик межрегионального скандала пришелся на тот момент, когда Аяцков к заявлению о неизбежном превращении Саратова в столицу Поволжья присовокупил возможное присоединение к Саратовской области нескольких соседних. Дело дошло до того, что на одном из зональных совещаний гость из Самарской области сказал, что ежели следовать устоявшейся народной традиции определения старшинства, то на звание столицы Поволжья имеет право претендовать в первую очередь Самара, поскольку она на целых четыре года старше Саратова, да и во время Великой Отечественной исполняла функции своего рода временной столицы аж всего СССР.

Наблюдатели справедливо считали Аяцкова блестящим мастером интриг и самопиара. И все же в своем стремлении стать политиком общероссийского масштаба он потерпел два серьезных и принципиальных поражения. Одно по объективным обстоятельствам (его переиграл Вячеслав Володин, уйдя с поста вице-губернатора к сопернику Аяцкова — московскому мэру Юрию Лужкову). Второе — возможно, из-за своей политической близорукости — он потерпел в затеянной им войне с мэром Саратов Юрием Аксененко. Ведь как ни крути, а только в связке с формально независимым от губернатора мэром областного центра Аяцков мог претворить в жизнь политический лозунг о "столице Поволжья". Но для этого надо было бросить немалые ресурсы в Саратов и дать возможность саратовскому бизнесу вложить в город свои деньги. Не сделав ни того, ни другого, Аяцков получил (говорят, не без влияния из Москвы) жесткую оппозицию из оставшихся в области политиков и не сбежавших бизнесменов, поставивших задачу прихода в область "новых времен".

Как ни парадоксально, своеобразный положительный для своего имиджа итог в результате многолетнего мифотворчества Аяцков все же получил. Начав движение к вершине публичной славы с празднования в 1997 году вымышленного 200-летия Саратовской губернии (на самом деле, эта дата соответствовала не рождению, а возрождению губернии, которая в действительности была старше на 69 лет), Аяцков в сознании не читающего саратовскую прессу россиянина оказался слепленным из так и не воплощенных или воплощенных частично проектов: узаконил продажу земли и подошел к легализации проституции, пересадил чиновников с машин на велосипеды и обратно, поднял на щит Столыпина и выступал за великую Россию, на фоне всеобщего упадка сельского хозяйства добивался рекордного урожая зерна, намеревался построить аэропорт посередине Волги и стадион в Глебучевом овраге. Отмечались и внешние атрибуты мифологии, изобличающие Саратов как "столицу Поволжья": не просто администрация, а правительство области, разместившееся в лучших зданиях города, включая центральный комплекс, отделенный забором, своя торгово-промышленная палата со статуэткой Гермеса, куча губернаторских наград, ежедневно стреляющая ровно в полдень пушка на Соколовой горе, ежегодный парад Победы, бесконечные конгрессы, конференции, симпозиумы и фестивали, на которые тратились огромные средства из бюджета, и т. д.

И все же реальный итог практической мифологии оказался более чем плачевным, названный одним из местных публицистов "фантастикой наоборот": "Если некоторых фантастов объявляли пророками — они предвосхищали будущее, вплоть до детального прописывания технологий, — то губернатора, метившего в реформаторы, сегодня смело можно титуловать фантастом".

Справедливости ради в актив Аяцкову можно записать только всеобщую газификацию области — и то с большой оговоркой, поскольку цена за проведение газа в дома сельских жителей оказалась для них неподъемной. Остальное — в сухом остатке. В итоге, область так и не превратилась в "достойную среду обитания для каждого человека на его пути от роддома до кладбища", а лозунг "Сделаем Саратов столицей Поволжья!", в конце концов, обернулся бесконечными интригами и разборками, чехардой правительственных чиновников и поиском врагов.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=25072005134950&oldnumber=307