Мастер и его мир

Александр ДАВИДЕНКО

В июне исполнилось 70 лет замечательному саратовскому художнику Юрию Петровичу Пашкину. Пройдя через многочисленные увлечения в живописи, отдав дань "революционному" порыву начала перестройки, в последние годы он с удовольствием погрузился в мир красоты, освобожденной от социальной проблематики. В своих работах Ю. Пашкин не углубляется чрезмерно в философствование, не пытается решать мировоззренческие вопросы, не пророчествует, избегает ложной пафосности или гражданской патетики. Его мир — это мир глубоко личных переживаний. Поэтому даже художественные обобщения имеют ярко выраженную индивидуальную окраску, это своеобразный микрокосм чуткого, эмоционального, восторженного художника.

Стремление уйти от жесткого реализма, от консервативной фигуративности, от явной сюжетности и склонности к рассказу и повествовательности — все это и определяет характер сегодняшних работ художника. Его интересуют живописно-пластические конструкции как таковые, как возможность кратчайшим путем зафиксировать на холсте свои удивительные художественные образы. Как импрессионисты, стараясь запечатлеть сложную игру света, меняли привычный колорит, так и Ю. Пашкин, подчиняясь стихии эмоционального переживания, пытается выразить переполняющие его чувства адекватным образом, выходя за рамки традиционных форм. Многие натюрморты и пейзажи, сохраняя следы предметности, в результате мощной экспрессивной трансформации в значительной степени находятся в художественном пространстве беспредметного искусства. В этом случае цветовые пятна и линии образуют причудливый рисунок, воспринимаемый как некоторое изображение, с трудом поддающееся визуальной дешифровке, но совершенно очевидное и волнующее на уровне ощущений. Сами работы у Ю. Пашкина — это не простые зарисовки увиденного в жизни, не элементарное отражение действительности, они являются "сочиненными" произведениями, сложным, синтетическим продуктом эмоционального переживания реальных объектов и порождаемой этим переживанием цепочкой живописных ассоциаций, которые визуализируются художником. Здесь переплетается деятельность сознания и подсознания, обдуманные творческие приемы и интуиция, логические решения и художественные прозрения. В его творчестве преобладает стихийное начало, проявляется взрывной живописный темперамент. Решая чисто художественные задачи, он колдует с цветом, добиваясь нужных колористических эффектов, экспериментирует с формой, конструируя причудливые пластические структуры, вводит жесткий и колючий линейный ритм или плавную, выразительную округленность.

Все его работы отличает романтическая приподнятость, стремительность энергичного мазка, передающего многочисленные оттенки эмоционального состояния: от взволнованной лиричности до внутреннего драматизма. Очень разнообразен красочный слой, он может быть и тонким, прозрачным, едва прикрывающим холст и обнажающим его фактуру, но чаще он густой, мясистый, поднимающийся от поверхности высокими рельефами (в этом случае его живопись ощущается почти тактильно). Этимологически живописный язык Ю. Пашкина в чем-то родственен языку М. Шагала, Н. Пиросмани, М. Ларионова, видевших в примитивных формах и детском наиве особую выразительность для передачи своего искреннего отношения к видимому и воображаемому миру. Впрочем, отличия между ними более существенны, нежели сходство. "Детскость" М. Шагала носит философский, сакральный характер, является примером глубокого обобщения, перегружена символикой, а у Ю. Пашкина она заряжена яркой эмоцией и обостренной экспрессией, без глубокого идейного усложнения. Кроме того, он исповедует простейшие пространственно-временные отношения (одно место и одно время), у него отсутствует симультанность, характерная для М. Шагала. В отличие же от М. Ларионова, для которого и линия, и цветное пятно одинаково важны и активны, Ю. Пашкин отдает явное предпочтение игре разноокрашенных плоскостей, пятен, мазков. Кроме того, он не в такой степени, как, например, Н. Пиросмани, погружен в стихию примитива, его образы — это воспоминания ребенка, наложенные на матрицу хорошо обученного мастера. В отличие от примитивистского гротеска русских художников начала ХХ века, Ю. Пашкин исповедует лирический наив, детскую искренность и теплоту непосредственности. У него отсутствует насмешка, балаганный задор, попытка бросить вызов общественному мнению или эпатировать его. В основе изображаемого — не просто движение к архетипам, свойственное традиционным примитивистам, а глубоко личное чувство ежедневного первооткрытия мира, стремление, забыв о знании, удивиться форме, цвету, линии. Именно поэтому сочиняемые им образы не носят фольклорного характера, не стилизованы под лубок или детский наив, а являются выражением эстетических принципов, лежащих в их основе и ставших естественными и органичными для самого художника. Сказанное М. Ларионовым вполне точно определяет отношение самого Ю. Пашкина к живописи: "Те предметы, которые мы видим в жизни, не играют здесь никакой роли; то же, что является сущностью самой живописи, здесь лучше всего может быть показано — комбинация цвета, его насыщенность, отношения цветовых масс, углубленность, фактура; на всем этом тот, кто интересуется живописью, может сосредоточиться всецело".

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=5072005133127&oldnumber=304