5. Полузабытая победа

Денис КРЕЛЕНКО

Два грандиозных сражения начала Великой Отечественной, бушевавших восточнее Смоленска и близ Киева, по масштабам превосходили все, что знает мировая военная история. Однако о них известно до обидного мало. Вроде бы слова "Смоленск" и "Киев" применительно к 1941 г. выбиты золотом на мемориальных плитах; известно, что происходило там нечто серьезное, но что именно, знают немногие. Большинство исследователей поминают события второй половины лета 1944-го глухо, относя их к общему ряду процессов начального периода войны. Между тем, это историческая несправедливость, поскольку есть основания считать, что в июле-августе 1941 г. свершился бесповоротный перелом в борьбе с нацизмом. Перелом, не успевший отразиться на ходе войны, но предопределивший ее исход.

Откровенная халтура, совершенная Фридрихом Паулюсом, широко известным в нашей стране благодаря сталинградскому триумфу, сказалась жарким июлем 1941 г. Поименованный "стратег", отвечавший за проектирование интеллектуальной части "Барбароссы", породил одноактный сценарий безоговорочной победы, не предусматривавший случайностей. Русским в плане отводилась малопочетная роль статистов, коим полагалось терпеть поражения в точно назначенное время и в отмеченных регионах.

Но случайности воспоследовали немедля, причем множественные и масштабные. И в начале июля постановщики фарса, столкнувшись с чужой режиссурой, констатировали начало драмы в несколько действий.

Коварная злободневность настоятельно потребовала доделать работу Паулюса, придав ей законченность. Бытовавшая в начале июля уверенность, что с Россией, по существу, кончено, сменилась в кругах, близ-ких к фюреру, истеричными поисками выхода из сложившегося кризиса планирования. Истерику порождали два фактора. Во-первых, немецкие генералы в основном тугодумы, а летом 1941 г. счет времени пошел на сутки. Второй элемент кризиса состоял в том, что главнокомандующий и его генеральская свита расходились во взглядах на будущие войны. Ефрейтор Гитлер мало что смыслил в технологиях операций, но за фюрерскую карьеру поднахватался познаний в сфере политэкономики и, следовательно, обзавелся стратегическим чутьем и интуицией, подсказывающей пути выигрыша войны. В свою очередь, узкий профессионализм прусского офицерского корпуса, сводил искусство войны по существу к бесконечной практике окружений и разгромов войск противника, при этом конец войны отодвигался до того момента, когда противник будет целиком перебит или полностью деморализован.

Компромиссу между спорщиками способствовала всеобщая эйфория, возникавшая при знакомстве со сводками потерь противника. Под впечатлением от их внушительности решили продолжать в том же духе, т.е. по-прежнему наступать по трем направлениям, воздерживаясь от перераспределения сил в ударных группировках. Считалось, что операции будут носить характер преследования уже разгромленной Красной Армии с последующим овладением лакомыми стратегическими районами.

Выполняя предначертания, группа "Север", пройдя Прибалтику, уперлась в Лужский оборонительный рубеж РККА, где застряла. Южная группа выиграла сражение за участок "линии Сталина" на Украине и впер-вые добилась существенного успеха, продвинув на оперативный простор приданную танковую группу Клейста, благодаря чему в районе Умани достигла заветного окружения частей двух советских армий. Правда, следовало посадить в котел сразу пять соединений, но не вышло, пришлось довольствоваться приписками, увеличившими количество окруженных вдвое, а затем и втрое. Так 35 тысяч пленных, захваченных группой "Юг" под Уманью, превратились в 100. Впрочем, 35 тоже много, если не считать, что за ширь Днепра отошло и закрепилось там более миллиона красноармейцев, впервые создавших устойчивый фронт. Немцы стали хозяевами Правобережной Украины, исключая район Одессы, но дальше их не пустили. Причем в ходе попыток нацистов форсировать Днепр и взять Киев поменялась динамика потерь, впервые гитлеровцы теряли больше, чем губили. Прочность днепровской позиции имела гибельные для Германии последствия. Северное крыло советского Юго-Западного фронта по-прежнему нависало над белорусским театром, где действовала группа армий "Центр". Налаженная оборона на южном фасе фронта позволяла усилить это крыло, угрожая фланговым ударом по коридору, избранному нацистами для движения к Москве.

Между тем, центральная группировка фон Бока была резвее своих фланговых соседей и бодро продолжала марш на Москву, стремясь не допустить консолидации сильно пострадавших советских войск западного направления, сведенных под командование маршала Тимошенко. Естественно, чем быстрее немцы продвигались, тем заметнее становилась возможность получить удар с юга от Буденного. До поры Боку приходилось делать вид, что никакой угрозы просто не существует. Тем временем количество рисков для группы "Центр" возрастало с каждым часом. Главными их виновниками были сами немцы. Преследование считавшихся разгромленными русских осуществлялось заведомо безграмотно. Наступали только потрепанные танковые группы с горстью подвижных частей, тогда как пехота до 9 июля продолжала ликвидацию исполинского котла западнее Минска, и ее подхода к месту главных событий следовало ожидать не ранее, чем через неделю.

Грубое попрание германцами собственных норм взаимодействия Тимошенко отметил и указал немцам на ошибку. Благо, кроме изможденных дивизий, ушедших от западной границы, в его распоряжении оказались свежие войска второго эшелона РККА. Демонстрируя Боку, что до такой степени пренебрегать противником глупо, командующий западным направлением двинул свои войска вперед. На правом фланге дело не заладилось, зато на левом войска недавно созданного Центрального фронта пробили кордонную оборону противника и от Гомеля двинулись в сердце Белоруссии. Далее, по канонам глубокой операции, в открытые тылы нацистов была пропущена группа конницы, наилучшим образом отвечавшей условиям лесисто-болотистого театра. В рейде, к несчастью, оказавшемся непродолжительным, советские кавдивизии смогли перерезать основные магистрали, по которым снабжалась одна из наступающих подвижных групп нацистов. Гудериан оказался полупридушенным. Долго давить на коммуникационное горло своих ударных сил немцы не позволили. Их пехота, расправившаяся наконец с минским котлом, оказалась на высоте и спасла положение. Но с тех пор руководство группы "Центр" косилось на юг, то и дело ожидая, что удушающий прием, проведенный Тимошенко, повторит Буденный, имевший для этого утроенные средства. Итогом сражения явилось не только беспокойство, обосновавшееся в душах генералов вермахта, но и вполне реальное отвлечение германских пехотных корпусов, шедших к Смоленску, а оказавшихся у Бобруйска. Двухсоткилометровое несоответствие между положением немецких пехотинцев и местом, где в них ощущалась потребность, оказалось роковым.

Под Смоленском назревало сражение, которое в рамках кампании 1941 г. смело можно назвать генеральным. 16 июля авангарды немецких подвижных частей ворвались в Смоленск. Четыре дня спустя пала Ельня, расположенная всего в трехстах километрах от советской столицы. Но на этом успехи нацистов закончились. Ставка приказала полностью ввести в бой второй стратегический эшелон РККА, считая, что назрел удобный момент для окружения и разгрома зарвавшихся танкистов Гудериана и Гота.

Момент действительно назрел. Восточнее форпоста русской воинской славы немцы, как водится, окружили две русские армии. И поймали "медведя". "Ни косолапого привести, ни самим освободиться". Мало того, что окруженная группа не уступала по мощи блокирующим силам, так еще и ликвидировать котел предстояло совершенно непригодными для этого средствами. Танки, особенно немецкие, не годились для боев с упорно обороняющейся пехотой. Их стихия — быстрые и длинные марши по вражеским тылам, а отнюдь не продолжительное разгрызание позиций противника. Мотопехота для подобных целей тоже не годится. Ради подвижности у мотострелков в те годы изымали тяжелое вооружение, резко сокращая количество артиллерийских стволов. Поэтому овладевать даже легкими полевыми позициями обороняющихся моторизованным частям бывало сложновато. Так что окруженные чувствовали себя в котле спокойно и могли ждать главных событий. Изюминка проекта заключалась в том, что восточнее котла РККА собрала значительные резервы, которым следовало двинуться на соединение с зажатыми армиями и в свою очередь отрезать от тылов изрядный кусок германской мощи.

Красивый замысел не осуществился. Подвела слабая скоординированность ударов и ограниченность задействованных сил. Германские полководцы пока водили войска лучше и действовали быстрее, отразив все удары РККА. Но причин для гордости у немцев оставалось поменьше, чем прежде. По немецким меркам, контроперации длились непростительно долго и влекли потери, не оправданные конечным эффектом. Картину усугубляло то, что результатов не добились обе стороны. Когда стало очевидно, что западня для "быстроходных генералов вермахта" не сработала, группа Рокоссовского пробила проход и обеспечила освобождение войск, сидевших в немецком тылу, чем свела на нет усилия вражеских танкистов. После чего сражение обрело недопустимый для вермахта характер. В августе — начале сентября под Смоленском возник классический позиционный тупик.

Позиционность стала после Первой мировой войны всеевропейским кошмаром. Особенную жуть этот термин нагонял на тевтонов, для которых продолжительная война с использованием миллионов солдат, годами поедающих продукцию не слишком эффективного сельского хозяйства Германии и выпускающих по противнику миллионы снарядов, была приговором. Не было у немцев ресурсов на этот случай.

Постепенно возник дефицит боеприпасов. В июне немецкие танки и пушки много ездили, но мало стреляли. Расход горючего был велик, а снарядов — скромен. Под Смоленском потребность в снарядах выросла десятикратно, а в бензине не уменьшилась. Хотя танки, по большей части, стояли на месте, зато усерднее трудились грузовики. Коммуникации у немцев были длинные и топливоемкие, приходилось жечь бензин, ибо разница в ширине колеи железных дорог и множественные разрушения оных мешали использованию более экономичного рельсового транспорта. В арсеналах, созданных для "Барбароссы", отчетливо проглядывало дно. Концы с концами еще сходились, но службы боепитания уже размышляли, надолго ли. Тем временем второй стратегический эшелон РККА продолжал свою работу. Серия ударов под Смоленском сменилась жуковской настойчивостью у Ельни. Знаковая фигура Отечественной войны с присущей настойчивостью ликвидировала ельнинский выступ врага на московском направлении. Немцы отражали до 13 атак в день, что свидетельствовало о нечеловеческом напряжении, с каким Жуков разменивал свои ресурсы на немецкие. Оперативный успех так и не состоялся, зато стратегический был достигнут.

Атаки западного направления РККА сокрушили не вермахт, а его главнокомандующего. Ефрейтор Гитлер, не понаслышке знавший, что такое позиционность, видимо, пережил психологический надлом, приведший к радикальному изменению немецкой концепции войны. В ходе продолжавшихся дебатов о дальнейших действиях по окончательному разгрому СССР Гитлер, вопреки мнению ближайших советчиков, изложил новую программу. От продолжения наступления на Москву он отказался, сославшись на диктуемые потребностями военной экономики устремления к Донбассу и Крыму. Первому отводилась функция базиса германской индустрии продолжительной войны, а овладение вторым имело исключительное значение для безопасности румынских нефтепромыслов. Тем самым фюрер фактически прекращал действие "Барбароссы" и констатировал отказ от надежд на "блицпобеду". Бесноватый приказывал генералам искать локальных лавров, окружая группы противника размером поменьше, чтобы в очередной раз не "ловить медведя", а сутью операций сделать приращение экономических богатств рейха. Впоследствии военачальники вермахта, пережившие войну и Нюрнберг, исписали тысячи страниц, сетуя на дилетантизм фюрера, пославшего их отбирать у русских Украину и тем помешавшего им взять Москву и выиграть войну на Востоке.

Напрасно они так. Где-где, а тут бесноватый был абсолютно прав. Наступать в центре, имея на южном фланге войска Буденного в киевском выступе, было противоестественно, и Гитлер это понимал. Генералы, кстати, тоже, ибо тот же Гудериан еще до приказа из ставки сам сместил усилия на юг, а фон Бок вообще 4 августа посоветовал своему вождю оставить все, как есть, и закрепиться на достигнутых позициях для зимовки. Не гитлеровская глупость и волюнтаризм сгубили "блицкриг", а начертание линии фронта и диспозиция, в ожесточенных боях созданная Красной Армией, обрекающие нацистов на длительную войну, для "тысячелетнего рейха" крайне малоперспективную.

В начале августа недовольный Гудериан повернул фронт своей группы на юг и начал медленно продираться на Украину. Двигаясь вдоль фронта, он непрерывно подвергался чувствительным, но, к сожалению, не фатальным ударам советского Брянского фронта. К 8 сентября "стремительный Гейнц" добрался до Конотопа, расположившись у северного основания большого треугольника, занятого силами Буденного. Одновременно много южнее, у Кременчуга, немцы долбили советскую оборону, создавая левобережный плацдарм на Днепре. Обошлось это недешево, но нацисты своего добились, большой кровью оплатив клочок земли на русском берегу реки, обеспечив тем трамплин для Клейста и его танков. После чего две маневренные группы пошли по тылам РККА навстречу друг другу, соединившись 19 сентября у местечка Лохвицы. Тем самым создав самый грандиозный котел в истории человечества, в котором сгинуло около полумиллиона бойцов и командиров РККА.

Вина за случившееся целиком лежит на Ставке и лично на Верховном. Сталин в критический период борьбы за киевский выступ был связан двумя соображениями. Во-первых, он торговался с британо-американскими партнерами по вопросам военной помощи. Шло перетягивание одеяла американских поставок между загребущим Черчиллем и Советским Союзом. Американцы склонялись к мнению, что помогать Советам перспективнее. Англичане пугали Рузвельта тем, что матпомощь может достаться Гитлеру, а СССР ждет неминуемое поражение. Отдать Киев в таких условиях значило добавить аргументов британцам. Во-вторых, потеря территорий в центральной Украине была много болезненнее, чем западнее, ибо отсюда начинался крупнейший индустриальный район СССР, удержание которого расширяло ресурсы для продолжения борьбы. Сталин мыслил категориями стратегическими и увлекся ими. Верховный проигнорировал просьбы Буденного об оставлении угрожаемой зоны. Сместил Жукова с поста главы Генштаба, добиваясь от военных настойчивости в обороне. Наконец, руководить операциями на Украине назначили более покладистого Тимошенко. Однако и он вскоре запросил разрешения на прорыв войск из грандиозного котла. Сталин упорствовал, и армии остались умирать на своих местах.

Наибольшую досаду вызывает то обстоятельство, что масса боеспособных крепких дивизий, очевидно, имела возможность при своевременном отходе смести хилые заборы остатков групп Гудериана и Клейста и, скорее всего, уничтожить половину германских танковых сил, но этого не произошло. Войска задыхались и слабели в котле, растрачивая боевые возможности. Тимошенко, разрываясь между военной очевидностью и парализующим страхом перед Сталиным, в конце концов, не выдержал. К руководящему войсками выступа Кирпоносу был послан эмиссар с устным приказом очистить район. Но обреченный командующий не поверил гонцу или не пожелал принять ответственность и поплатился, приняв смерть при попытке вывести из окружения остатки растерзанной группировки. Пять армий остались на месте, обеспечив беспрецедентный нацистский триумф с полумиллионом захваченных пленных, прорывом в Донбасс и на Перекоп, а также реанимацию проекта захвата Москвы. Катастрофа на юге возродила надежды гитлеровцев на окончание войны в ранее намеченные сроки — напрасные надежды.

С точки зрения большой стратегии, киевская операция была простоем, не повлекшим решительных последствий. Возникла пауза, в ходе которой СССР окончательно завершил мобилизационные мероприятия, определив тип войны как тотальный.

В тени основных событий лета-осени 1941 г. всегда остается один архиважный аспект советской оборонной концепции. При всем известном Сталин был отличным менеджером войны и мастером революционной стратегии. С началом войны Главнокомандующий распорядился убрать советский промышленный потенциал на восток, инициировав небывалое перемещение производительных сил. В общей сложности, в Поволжье, на Урал, в Сибирь и Среднюю Азию перекочевали полторы тысячи промышленных предприятий. Полный комплект станков, запасы ценного сырья вместе с трудовыми коллективами представляли из себя готовые объекты "под ключ".

Гитлеровцы, обнаружившие бегство советской промышленности, были шокированы, уяснив, что волчьи клыки танковых клиньев щелкнули в стратегической пустоте. В Ворошиловграде и Харькове, Донецке и Днепропетровске вместо сказочных богатств нацисты нашли пустые цеха, взорванные шахты, разрушенные турбины Днепропетровской ГЭС и ничего более.

Гитлеровская стратегия, казавшаяся столь удачной после киевского разгрома, разом поблекла, оказавшись не менее порочной, чем замыслы его оппонентов-генералов. Нацисты еще надеялись на продолжительную промышленную паузу, связанную с реорганизацией "красного" производства. Зря. Труженики советского тыла ровняли и бетонировали полы новых цехов, ставили станки и параллельно с возведением стен и крыш начинали давать продукцию для фронта и победы.

Это означало, что, выстояв летом 1941-го и переведя войну в затяжное русло, советский народ обеспечил свое будущее. Отныне время заработало на правое дело, обеспечивая ежечасное усиление СССР и обратный процесс для нацизма. При любом вразумительном руководстве войной, а оно было таковым, что бы сегодня ни придумывали любители сенсаций, проиграть мы уже не могли.

Г. Гудериан. Воспоминания солдата. Смоленск, 1998.

Э. Дуршмид. Победы, которых могло не быть. М., 2000.

Г.К. Жуков. Воспоминания и размышления. М., 1969 (или другое издание).

К. Типельскирх. История Второй мировой войны. М., 1956 (или другое издание).

А. Филиппи, Г. Фриснер. Проигранные сражения. М., 1999.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=11022005113952&oldnumber=284