У осуждённых тоже есть права

Елена НАЛИМОВА

Наш корреспондент беседует с уполномоченным по правам человека в Саратовской области Ниной Лукашовой.

— Нина Федоровна, вот уже год, как вы заступили на должность уполномоченного по правам человека. Хотелось бы узнать ваше мнение о том, как соблюдаются права людей, находящихся в местах лишения свободы в нашей области?

— Контроль за соблюдением прав человека в исправительных учреждениях в Саратовской области осуществляется активно, но жалобы есть. Все они своевременно рассматриваются. Многое делается для того, чтобы создать человеческие условия для заключенных. Никто не говорит, что исправительное учреждение должно быть курортом, но, по крайней мере, условия содержания не должны причинять физические или нравственные страдания. На территории Саратовской области для этого делается много. За год я побывала во многих исправительных учреждениях — в колониях № 2, № 10, № 5, Вольской воспитательной колонии, весной была в областной туберкулезной больнице (ОТБ-1), вникала во все проблемы и могу сказать: помещения своевременно ремонтируются, у заключенных есть хорошо оборудованные столовые, комнаты, где они могут отдохнуть, нормы по закладке продуктов при приготовлении пищи соблюдаются. На территории всех исправительных учреждений работают уполномоченные по правам осужденных, как правило, из числа сотрудников исправительных учреждений. Они лично встречаются с заключенными, помогают им составлять заявления. Это первый этап в отстаивании своих прав. Уполномоченные по правам осужденных регулярно информируют меня о состоянии дел в учреждениях уголовно-исполнительной системы. В программу каждого моего "визита" обязательно входил прием граждан по личным вопросам.

— А во время посещений у вас не создается впечатления, что вам стараются показать лучшее, образцовое, а недостатки остаются за рамками проверочных рейдов?

— У меня такого впечатления не сложилось. Я не новичок в этих вопросах, и что бы ни говорили журналисты о моей прежней работе, опыт, приобретенный в прокуратуре, мне очень помогает. Я знаю, как работает эта система, знаю, куда надо посмотреть, куда пойти и что спросить. Я захожу и в штрафной изолятор, и в медпункт, и в отряды. Никто мне программу посещений не расписывает. Например, в Энгельсской колонии я, в первую очередь, поинтересовалась условиями труда заключенных, сколько людей занято в производстве, но не ограничилась ответами начальства, а посмотрела все вживую, как люди трудятся, побывала в цехах. Заходя, я сразу же представляюсь и предлагаю находящимся там людям обратиться с жалобами и претензиями.

— Какой процент жалоб подтверждается?

— За 12 месяцев я получила свыше 500 обращений от осужденных, половина из которых — это просьбы о помиловании, амнистии, снижении срока наказания и обжаловании судебных постановлений. Из полученных за год были обжалованы судебные постановления более чем по 200 обращениям. Правда, эти жалобы не совсем в моей компетенции, я не могу делать каких-либо выводов в отношении законности или незаконности приговоров, но на каждое письмо я обязательно отвечаю: даю подробные юридические разъяснения, прикладываю к письму копии законов либо направляю копии писем в прокуратуру области с просьбой проверить законность приговора в порядке надзора. Информационно-правовая, разъяснительная работа — одно из направлений моей деятельности как уполномоченного по правам человека. В ответ на подробные разъяснения посыпался "град" писем от заключенных. В связи с этим, пришлось направить письмо в адрес начальника УИН с просьбой организовать работу по разъяснению осужденным их прав: организации встреч с юристами, созданию в колониях специальных правовых библиотек. После моего обращения в Управлении данная работа стала проводиться активней.

— А сколько жалоб за год поступило по условиям содержания — одному из самых больных моментов нашей системы исполнения наказаний?

— По пребыванию в местах лишения свободы за год поступило свыше 100 жалоб. В эту категорию попадают, в основном, просьбы, связанные с социальными правами — оформлению паспортов, групп инвалидности, медицинской помощи. Конкретно по условиям содержания — одежде, питанию, санитарно-гигиеническим нормам — поступают единичные обращения.

— Как вы это объясняете?

— Многое решается на уровне администраций колоний. Несмотря ни на что, в последнее время многое меняется в лучшую сторону. Набирает обороты процесс реформирования уголовно-исполнительной системы. Сначала ее передали в подчинение министерству юстиции, а вскоре они станут федеральной службой. Во всех местах лишения свободы работают уполномоченные по правам осужденных, создаются правовые библиотеки. Я сама, бывая с проверками в колониях, каких-то вопиющих нарушений не замечала. Администрации колоний оказывают помощь в защите социальных прав заключенных, оформлении документов. Немаловажно и то, что Россия присоединилась к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, мы обязаны следовать ее требованиям и предоставлять доклад о её выполнении.

— Тогда какие проблемы вы бы выделили в разряд самых насущных?

— Серьезный вопрос — занятость людей, содержащихся в местах лишения свободы. Представьте себе: взрослые, здоровые люди ничем не заняты, это очень опасно. Это относится практически ко всем колониям, где-то хуже, где-то лучше. Да и что говорить о местах лишения свободы, если за прошедший в России период преобразований разрушилось много серьезных предприятий?

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=12012005175137&oldnumber=280