Американское зеркало

Владимир ГОРБАЧЁВ

"Помогите бедному человеку, попавшему в беду! Люди должны помогать друг другу!". Пожилой чернокожий, сидящий на тротуаре улицы "М" напротив заправки "Лукойла", протягивает прохожим плетеную корзиночку — точно такую, какие на Арбате продают в лавочках русских сувениров. Получив просимое, он весело благодарит и охотно вступает с подателем в шутливый диалог. Отметив эту гримасу буржуазного процветания, эту морщину на ухоженном лице благополучной Америки, мы отворачиваемся и спешим дальше: времени у нас мало, долларов тоже, нам бы самим кто помог, так что извините, sorry, excuse me.

Мы — группа россиян, прибывших в оплот демократии и цитадель империализма по программе "Открытый мир". Программа была основана в 1999 году академиком Дмитрием Лихачевым и директором Библиотеки Конгресса США Джеймсом Биллингтоном. Финансируется она, как легко догадаться, вышеупомянутым Конгрессом. С тех пор почти 8 тысяч россиян из всех регионов страны посетили Штаты и имели возможность, как сказано в официальном документе программы, "увидеть американскую демократию и свободное предпринимательство в действии". Наша группа — Никита из Краснодара, Людмила из Москвы, Светлана и я из Саратова и сопровождающий Вячеслав из Курска — наблюдали демократию в действии в течение 10 дней в двух местах: в Вашингтоне на Атлантическом побережье и в штате Орегон на Западе. Нигде больше автор этих строк не был, никакой другой Америки, ни южной, ни северной, не видел. Поэтому впечатления его обрывочны и крайне субъективны, а выводы глубоко ошибочны. Так к ним и надо относиться.

Кстати, о выводах. Мысль о том, что в других странах (и даже гипотетических иных мирах) мы ищем прежде всего собственное отражение, ищем зеркало, точку сравнения для лучшего постижения собственной реальности, не нова — достаточно вспомнить "Солярис". Вот и я видел в Америке прежде всего огромное зеркало, в котором видна была Россия.

Вашингтон —

город-курорт

Я стою на Коннектикут-авеню. Естественно, возле магазина, куда "на минутку" зашла наша группа. Наблюдаю уличную жизнь. Зрелище, с моей точки зрения, весьма интересное и поучительное.

Поток новеньких машин, сверкая стеклом и лаком, неслышно скользит по асфальту. Не слышно рева моторов, скрипа тормозов, визга шин, не гудят клаксоны. И хотя едут быстро (в большинстве случаев предельная скорость — 45 миль в час, то есть 72 км; иногда есть ограничение до 30 миль), движение выглядит гораздо более спокойным, чем у нас, каким-то размеренным. Наверное, это потому, что никто не подрезает, не вылезает на светофоре вперед, чтобы стартовать первым, едва загорится белый свет (здесь он заменяет привычный нам зеленый), не распугивает пешеходов, спеша проскочить поворот.

Отношение к пешеходам и вообще ко всем, кто находится на тротуаре, заслуживает отдельного разговора. Начать с того, что на всех перекрестках тротуары имеют плавные спуски, по которым может удобно съехать пересекающая улицу детская или инвалидная коляска, а также велосипедист. И они этим вовсю пользуются. На улицах Вашингтона всегда можно заметить людей в инвалидных колясках, направляющихся куда-то по своим делам. А еще много велосипедистов. Обычно они едут по мостовой, где им ничто не угрожает, но в тех местах, где устроены платные парковки (а бесплатные, насколько я мог заметить, существуют только при крупных универмагах), они объезжают их по тротуарам. Пешеходы их не боятся, как не боятся и машин: едва загорается белый свет, спокойно ступают на мостовую и неторопливо шагают. Никто не бежит трусцой, опасаясь за свою жизнь — никто, кроме российских туристов. Вашингтонцы могут бояться нападения (столица вновь вышла на первое место в стране по уровню преступности), но уличного движения им, кажется, бояться не надо.

Первое место по преступлениям — это, конечно, серьезно, и гид советует не заходить за 10-ю улицу (наш отель располагался на 22-й): там начинается опасный район. А еще гид выражает нам сочувствие: Вашингтон — такой жаркий, такой душный город, а еще вы приехали в разгар лета, ах, как это дискомфортно… Гид сочувствует и как бы извиняется, а я недоумеваю: какая жара? Какая духота? У нас в Саратове жарче будет. А еще у нас в воздухе днем висит стойкая бензиновая вонь, смешанная с пылью. Здесь же запах бензина не ощущается даже на самых загруженных улицах (моторы хорошо работают), а пыли нет совсем: везде асфальт или газон. А где траву все же вытаптывают (например, на площадке позади Белого дома, на так называемом Эллипсе), землю густо посыпают специальными опилками. Пыли нет, грязи тоже, поэтому действительно можно ходить по дому, не разуваясь. Что американцы и делают.

В городе несколько парков, много зелени на улицах: каштаны, буки, платаны, олеандр, много туи, кипарисы… То и дело ощущаешь специфический пряный запах — так пахнет в наших южных городах, где-нибудь в Лазаревском или Сочи. Курорт! Это впечатление усиливают многочисленные фонтаны и памятники: Шевченко, Пушкину, Мицкевичу, Эйнштейну… А еще есть собственно туристический центр Вашингтона, знаменитый "мол", череда парков и музеев, протянувшаяся от Капитолия до мемориала Линкольна.

Говорят, на курортах интересно только приезжим, а коренным обитателям жить там не слишком удобно. Может, этим и объясняются сетования вашингтонцев?

Белка на веранде

Но Вашингтон был, так сказать, на закуску, а основным местом нашего пребывания в Америке стал штат Орегон. 10 дней мы прожили в Портленде, крупнейшем городе штата, побывали в Сэлеме — столице штата, в одной из индейских резерваций. Орегон находится на северо-западе США, на побережье Тихого океана. Портленд лежит на широте нашей Астрахани, но рядом сверкают вечными льдами горы Худ и Сант-Хелен, дальше к востоку начинаются Скалистые горы. Поэтому климат противоречив: океан холодный, температура не выше 12—15, основные деревья в здешних лесах — пихты и ели, на огородах растут черника и голубика, но тут же, по соседству, растут лавр, кипарис.

…Раннее утро. Изящные одноэтажные, реже — двухэтажные деревянные домики, окруженные газонами, кустами роз и олеандра, елями и платанами. Лучи солнца переливаются в водяной пыли спрятанных в траве поливалок. Слышно только их шипение да пение птиц. Вдохнешь пару раз чистейший лесной воздух, и ноги сами собой приходят в движение. И вот я уже бегу вдоль Стивенсон-стрит (дома в Саратове, я этим не занимался уже несколько лет). То и дело навстречу попадаются другие бегуны, и каждый произносит обязательное "morning!". Когда меня поприветствовали в первый раз, я не понял, что это относится ко мне, растерялся. Но потом привык и даже стал здороваться первым.

Все члены нашей делегации жили в семьях. Хозяева нас кормили, поили, каждый день отвозили к офису принимающей организации "Международные советы Орегона", а вечером забирали обратно. И за все это они ничего не получали. Они согласились принять гостей из России добровольно — потому что им это было интересно и потому что они считали это полезным для своего города, штата, для Америки, наконец. То есть они были волонтерами. Другие волонтеры встречали нас в аэропорту, возили на своих машинах на побережье, в Сэлем, в резервацию. И они тоже работали бесплатно. Руководители крупнейшей ассоциации юристов Орегона, с которыми мы встречались, в первую очередь рассказали о благотворительной деятельности членов своей ассоциации, о том, сколько бесплатных консультаций дали ее юристы. Мы присутствовали на обеде в ротари-клубе, где предприниматели, члены клуба, принимали в его состав новых членов. А те рассказывали, какие стипендии для малоимущих студентов они основали, какие взносы в благотворительные фонды сделали. Волонтерство, благотворительность — столь же обычное и повседневное явление в Штатах, как машина в каждой семье и кондиционер в каждом доме и каждой машине. Но если авто с кондиционером — идеал для нас понятный, то волонтерство, пожалуй, остается малопонятной причудой богатых янки. То, что "колбасы без свободы не бывает", мы, кажется, усвоили. А вот что та же "колбаса", или высокий уровень жизни общества, невозможны без некоторой доли альтруизма, — в это поверить еще не готовы.

Мы с Никитой жили в семье Джона и Кэрол. Оба они в прошлом преподаватели, сейчас на пенсии. Джон преподавал испанский язык, Кэрол — математику. Кроме того, занимались фермерством. Жили они тогда в Калифорнии, в большом доме, построенном своими руками. Переехать из теплой Калифорнии в более холодный Орегон их заставила база ВВС, находившаяся по соседству: она внезапно расширилась и самолеты стали досаждать. В их здешнем доме, скромном, но очень уютном, — шесть комнат, гараж, где ночуют две машины и мощный катер, мастерская, три ванных комнаты, несколько холодильников, стиральная машина, сушильная машина, посудомойка — в общем, обычный набор бытовой техники. Содержать такой дом для работающего человека, как признался Джон, сложно — ведь за всем надо следить, поддерживать идеальный порядок — иначе нельзя. Им с Кэрол легче — они на пенсии.

Нам несколько раз говорили, что наш хозяин — совершенно нетипичный американец. Не только потому, что несколько раз был в СССР, а затем в России и немного говорит по-русски. И не только потому, что с удовольствием пьет водку (правда, в основном французского производства). Главное — в их с Кэрол доме почти в каждой комнате имеется шкаф с книгами. А еще они не признают никакой пепси-колы, поп-корна и фаст-фуда и мало смотрят ТВ.

Джон и Кэрол — либералы, приверженцы демократической партии и ярые противники Буша. Благодаря им я понял, что партийные различия для американцев — не пустой звук. Заднее стекло машины Джона украшено табличкой "Защитим Америку, избавимся от Буша". Буша и вообще республиканцев считают проводниками политики монополий, между тем, по убеждению Джона и Кэрол, надо больше думать о бедных, о национальных меньшинствах. Они против "бездумной погони за богатством", за которую ратует Буш; они надеются на победу Кэрри и по мере сил агитируют за него.

В общем, Джон и Кэрол — американские левые. В связи с этим мы несколько раз вступали в споры о коллективизме, индивидуализме и роли государства. Споры наши проходили обычно на веранде, за чаем. Вокруг свистели птицы, бегали по веткам белки. Кэрол рассказала, что белки совершенно не боятся людей и любят обследовать веранду. Однажды она забыла там халат, а когда вернулась на ним, с удивлением увидела, как один из рукавов шевелится: прямо-таки Кинг какой-то, готовое начало "ужастика". А это белка забралась и никак, бедная, не может выбраться. А еще иногда из парка, расположенного внизу, на лужайку перед домом выходят олени. "Зато у вас ласточек совсем не видно", — заметил я. "Да, ласточек мало, — согласился Джон. — Насекомых почти нет, птицам есть нечего".

(Окончание следует)

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=27082004112534&oldnumber=261