|
| К свежему номеру |
СОРОчинская Ярмарка VIP-деревня(IV)
Александр СОРОКИН (Продолжение. Начало в №№ 13, 14, 15 )
Президент, приехавший в vip-деревню для проверки, распознает обман. Его деревенское чутье подсказывает ему, что грязь, дрова и даже дым из трубы – фальшивка. Он уезжает, гневно пообещав чиновникам и депутатам штрафные санкции за ложь. ...Ночью депутаты проснулись от мощного рокота неведомых механизмов, они гудели так, что, казалось, пронизывали вибрацией каждый миллиметр окрестностей. А те, кто не проснулся, вскоре были разбужены могучим мегафонным голосом. Стальной голос ревел:
– Всем выйти из домов и построиться в одну шеренгу! При малейшем сопротивлении или попытке к бегству имею приказ открывать огонь!
Перепуганные участники проекта в одних подштанниках, дрожащие, щурящиеся от яркого света, повыскакивали во двор.
– Одеться! Всем немедленно одеться! – гремел голос. – Форма одежды – рабочая!
Всё пространство вокруг заливали лучи нестерпимо белого, ослепительного света ярчайших прожекторов – это напоминало начало штурма Берлина.
– Вы не имеете права! – крикнул, заслоняя глаза от яркого света, смелый Баллонов. – Мы никуда не поедем!
В ответ на эту речь из абсолютно невидимого пространства за прожекторами раздалась оглушительная автоматная очередь. Депутаты прижали руки к ушам.
– Руки за голову! На колени! – чеканил железный голос. – Хорошо! А теперь в дом, одеваться!
Так был сломлен этот короткий бунт. И вскоре народные избранники, построившись в шеренгу, стояли перед строгим, но недосягаемым взором. Все они, как один, были в новеньких рабочих робах, напоминая зеков первого призыва в новой тюрьме.
– По одному в автотранспорт! – выкрикнул голос. – Руки за голову, одежду для обыска!
В круг света из темноты вполз, содрогая землю рычанием, огромный бульдозер. За ним тянулся прицеп – большая неуклюжая крытая повозка. По виду было похоже, что в ней раньше перевозили лошадей. Или свиней.
Участники проекта стали грузиться в эту повозку по одному, из темноты мгновенно вынырнули два здоровенных мужика в ушанках и ватниках, которые сноровисто обыскивали входящих.
Слугам народа оставили только бумажники и сотовые. Три повозки были целиком забиты, и вскоре колонна тронулась. Ехали через буераки и впадины, полные грязи, бульдозеры ревели, повозки тряслись, несчастные чиновники и депутаты, привыкшие к гораздо более комфортной езде, едва ли не блевали прямо в «салоне». Их измученные серые лица освещались тусклыми отблесками фар, при каждом толчке они чуть не слетали со скамеечек вдоль стен.
...Приехали на рассвете. До «близкого» Балабаново–1 оказалось чуть меньше тридцати километров.
– Да, – сказал Зельский, – долго бы мы бежали за фельдшером.
– Выгружайтесь! – крикнул ответственный за проект Степан Семенович. – Приехали.
– А-а, и вы тут! – недобро протянул Баллонов.
– А как же без меня! – подмигнул Гулько.
Степан Семенович пояснил, что слуг народа поменяли местами с балабуринцами, причем последние получили некоторую доплату за подобное сдергивание с места. Впрочем, селяне не слишком сопротивлялись переселению – были уже наслышаны о новеньком комфортабельном Балабурино–2. Не хотела переезжать только одна девяностолетняя бабушка Прасковья – говорила, что хочет помереть на родине. Но президент её уговорил, обратившись (через ноутбук с видеокамерой и спутниковую связь) к бабушке с высочайшим манифестом. И бабушка не устояла.
Депутаты выгрузились, и вскоре их оставили совершенно одних. В слабом утреннем свете они увидели гораздо более неприглядную картину, чем в первом селе.
Вокруг высились покосившиеся заборы, многие дома были заколочены, почернелые от времени ставни слепыми глазницами смотрели на улицу. Все разошлись по домам, номера которых быстро продиктовал Степан Семёныч.
И тут началось! Из темноты раздавались ахи и охи, возмущенные крики не стихали, многие употребляли крепкие выражения. Хлоп! «Да пошли бы они все!» Бам! «Да сами живите в этом дерьме!» И так продолжалось почти до восхода солнца. Потом все собрались на пятачке и обсудили своё положение.
А оно было – не фонтан. Внутренности домов были поистине музейными – кое-где не было даже кроватей – спали на лавках или на печи. Утварь вся была такая, что хоть сейчас в институт по изучению древних русичей отдавай. И здесь депутатам и чиновникам предстояло жить. Причем неопределенный срок (доверенные лица должны были заменить их на время отсутствия на работе).
Но делать нечего – кресла терять не хотелось, жутко хотелось спать, поэтому депутаты разбрелись по домам и затихли.
Выползли ближе к вечеру. Все помятые, они вначале рыскали по домам, а потом по погребам в поисках съестного. Но ничего не нашли. Тогда по одному, по двое они потянулись в сельпо.
Это было настоящее сельпо. У его крыльца лежал, растянувшись, жирный клочковатый кот, валялись консервные банки, а дверь имела такой вид, будто последний раз её открывал Петр I во время своего памятного посещения Балабурино.
Внутри сельпо нисколько не изменилось со времен Хрущева. А может быть и Сталина. Мутные витрины с невыразительным содержимым, убогий ассортимент, который, возможно, пополнился только лишь «Сникерсами» и «Марсами» с наступлением капиталистических времен. С потолка до лиц посетителей свешивались густо облепленные мухами липкие ленты противно-желтого цвета. Палеонтологи нашли бы на этих лентах немало интересного – наверняка к ним прилипли какие-нибудь вымершие ныне мухи.
Холодильник «Саратов» в углу магазина работал почище давешних бульдозеров. Во время своих остановок он трясся, как припадочный больной.
Что же ещё было интересного в магазине? Ах да, все этикетки, наклейки, упаковки были в нём настолько пожелтевшими, будто на них писал лично Мефодий. А раскрашивал Кирилл.
Но все меркло в сравнении с продавщицей. Она была размеров примерно 6 на 8, с красным набрякшим лицом и в зловеще высоком чепце. Грудь её занимала весь прилавок, а взглядом можно было травить тараканов, мух, а также сбивать сверхдальние истребители в высших слоях атмосферы.
Когда депутаты поднабились в магазин в изрядном количестве и рассмотрели ассортимент, кто-то робко попытался спросить, принимают ли здесь карточки «Visa Electron».
– Чего? – грозно спросила продавщица (впоследствии оказалось, что её можно звать тётей Машей), – Какие такие карточки? А ну пшёл вон отсюда, мошенник!
Оказалась, что тётя Маша приняла уважаемого депутата Бровкина за прохиндея, из тех, которые вечно ошиваются у магазина, в надежде выпить в долг, в обмен на что-либо или на халяву.
Насилу удалось её убедить, что карточки имеют силу в Москве, что на них действительно можно купить продукты.
– Вот в Москву и езжайте, – отрезала продавщица, – а здесь мне, пожалуйста, денежки давайте.
Конечно же, ни одного прибора для снятия средств с карточек в радиусе пятисот километров не было. Поэтому оставалось рассчитывать только на наличные. Но они были лишь у двадцати «новых селян». Другие стали умоляюще смотреть на первых, но те резво позакрывали кошельки.
– Ишь, какой резвый! – сказал Зельский Бровкину. – Я тебя накормлю, а сам завтра с чем останусь?
Везунчики отоварились, а владельцы золотых карт остались ни с чем. Так они и проголодали целый вечер и целую ночь.
А наутро Гулько привёз им две новости – хорошую и плохую. Хорошая – им всем назначили пособие как недееспособным, поскольку в сельской местности они не могли выполнять какую-либо полезную работу. Отныне они могли получать одну тысячу шестьсот рублей в месяц. По словам Степана Семёныча, это было очень хорошее пособие для Балабурино.
Плохая новость заключалась в следующем – чиновники и народные избранники должны были оставаться в Балабурино безвыездно до начала следующей весны. И это притом, что сейчас была середина мая.
Уже никто не кричал, не возмущался – все просто тихо и обреченно сидели, прикидывая, как будут кормиться на такие гроши в течение долгих девяти месяцев. Некоторые уже всерьез подумывали о том, чтобы бросить проект.
– Но есть еще одно добавление к хорошей новости, – ободряюще сказал Степан Семёныч, – вам будет выдан необходимый посадочный материал и по одной козе на двор.
Депутаты еще не догадывались, насколько хитрым было это «добавление». Ведь если бы им подарили по корове, можно было бы почти не работать, а лишь питаться молоком и молочными продуктами. Но коза не позволяла им халявить.
Так началась новая сельская жизнь депутатов и чиновников. Хочешь, не хочешь, а приходилось приниматься за работу. К тому же, для тех, кто не знаком был с сельским трудом в принципе, привезли «Календарь дачника», где были указаны все сроки посева и посадки.
Вскоре зародились новые классы среди населения. Многие проели свою тысячу с небольшим за три дня. Такие шли батрачить к тем, кто был более экономным. К тому же особняком выделились те, у кого были наличные – самым богатым оказался Зельский – он всегда носил с собой около десяти тысяч рублей. У него на участке было целых три батрака – депутат от фракции ЛДПР Кузнецов, министр внутренних дел Антонов и замглавы администрации президента Капчуридзе.
Самым умелым, как ни странно, оказался министр финансов Федор Алексеевич Карпов. Его грядки были ровными, аккуратными, он высаживал всё разумно и чётко, а его двор был просто образцовым.
Все понимали, что от выращенного урожая зависит не только то, как они покушают в ближайшее время, но и вся карьера. Поэтому сажали не на страх, а на совесть.
(Окончание в следующем номере)
Весь номер на одной странице
|
Кто-то с трёх раз отгадает, что это за «мужик в пинджаке» запечатлён на этом снимке? Мало того, он запечатлён ещё и в бронзе, и стоит на Набережной Космонавтов, где космонавтами и не пахнет». 
26 марта 1989 года состоялись выборы народных депутатов Союза ССР, первые выборы высшего органа власти Советского Союза, на которых избирателям впервые предоставлялся выбор между несколькими кандидатами в депутаты. Впервые в Союзе ССР происходило публичное обсуждение различных предвыборных программ (в том числе и на теледебатах). 
Друзья, главный вопрос: как же так получилось? Почему Путин и олигархический режим в очередной раз победили в России. Кто-то скажет: нарушения, грязная политика. Безусловно, всё это важно и имеет место быть, но только лишь этим ограничиваться неправильно и не позволит нам увидеть ситуацию объективно. 
Движение «Голос» практически ежегодно фиксировало ухудшение ситуации с правами избирателей. К сожалению, именно президентские выборы все последние 24 года демонстрировали своего рода антистандарт проведения избирательных кампаний. Но никогда еще мы не видели президентской кампании, которая настолько не соответствовала бы конституционным стандартам. 
28 февраля, в Саратове у памятника Вавилову общественник Андрей Калашников провел одиночный пикет против введения цензуры в России. На пикете присутствовала корреспондент ИА «Свободные новости». 
18 января 2024 года в музее К.А. Федина прошел вечер памяти Алексея Слаповского (1957 – 2023). На вечере собрались друзья, коллеги, близкие люди, читатели и почитатели его таланта. 
Политик Екатерина Дунцова, которой ЦИК отказала в регистрации в качестве кандидата в президенты, представила в Саратове партию «Рассвет», созданием которой занимается её команда. 16 февраля на встречу с ней в деловом центре «Спутник» пришли порядка 60 человек. 
18 февраля в сквере на улице Грибова, одном из гайд-парков Саратова, состоялся митинг за перенос площадки строительства будущего Столыпинского индустриального парка. 
