|
| К свежему номеру |
Худсовет Маэстро слова, или Выбор филармонии
Вадим РЕВИЧ Музыка Глинки, Чайковского и Бетховена венчала собой масленичную неделю в зале консерватории минувшей субботой.
Сразу замечу, что вечер этот оказался полной противоположностью тому, что звучало в этих же стенах двумя неделями раньше. И если программа «Скандинавские мотивы» внушила робкую надежду на то, что оркестр саратовской филармонии обрёл, наконец, своё долгожданное лицо, свой тон и свой стиль, то этот soiree отмёл все надежды напрочь, ибо в продолжение вечера мы снова слышали обычный, как прежде, сугубо провинциальный оркестр, причём «до вручения ему знаков отличия», как весьма удачно высказался как-то С.А. Самосуд. Со всем, вытекающим отсюда: крикливыми tutti неясных очертаний, фальшивыми унисонами духовых инструментов и медных, и деревянных, смазанными начальными ауфтактами чуть ли не каждого номера программы (симфонию Чайковского в этом смысле спасло лишь то, что её открывает медленная интродукция Andante), и т. д. и т. п. Начало обширной коды увертюры «Леонора III» выявило весьма противный, я бы сказал, тембр первых скрипок. Солировавший, и весьма часто за вечер, фагот, в лучшем случае, играл верно лишь половину порученных ему нот; другая же половина была едва-едва «по соседству». Вот уж, действительно, лишь только лишившись Ю. Скворцова, можно в полной мере оценить его вклад в общее дело!
Но, в общем, всё это не было ещё самым печальным. Стоявший в этот вечер за пультом (воспользуемся этой устойчивой формулой; на деле же никакого пульта не было, ибо маэстро вёл концерт наизусть) Фуат Мансуров более чем хорошо знаком саратовцам. И потому едва ли кто-либо удивился тому, что дирижёр заговорил. Удручает другое. Начав с понятных, в целом, слов о сути программы, подготовленной для ближайших зарубежных гастролей коллектива весной, Фуат Шакирович не удержался и поведал о наметившихся тесных связях с ним оркестра, о только что завершившейся совместной триумфальной поездке по европейским столицам (а не одной лишь Испании, как наивно полагал я, грешный), и о том, что под его чутким «руководством коллектив вырос, как минимум, на голову». Беда-то, однако же, состоит в том, что дело и разговор суть вещи разные. Если не сказать – разные полярно, за некими единичными исключениями. Замечу к слову, что на одной из давних теперь уже пресс-конференций (одной из двух, имевших место быть в моей практике; надеюсь, впрочем, и последних), Фуат Шакирович был также словоохотлив «подобно отобедавшему Демосфену», по чрезвычайно меткому выражению И.Ф. Стравинского. Но зато и выступил потом (как это часто, увы, бывает) весьма «так себе». Тогда, правда, этому в значительной мере способствовала программа из сочинений К. Сен-Санса, и тем не менее. И так же дело обстояло сейчас. В pendant уже сказанному добавлю, что если раньше маэстро Мансурову просто случалось играть у нас, скажем, сочинения И. Штрауса в манере тамбурмажора, то ныне его музицированием всё больше овладевает флёр сомнительного вкуса, дабы не сказать пошлости. И это отчётливо сквозило во всём, в таких «милых», всюду сдвинутых темпах, заставлявших предположить, что дирижёр боится не успеть к вечернему московскому поезду; в каждом инструментальном соло исполняемых сочинений (и особенно в скрипичном соло «Арагонской хоты» Глинки); в каждом кадансе. Особенно досадно, что сия дирижёрская интерпретация подпортила дело даже чудесному валторновому соло в Andante cantabile ми-минорной симфонии Чайковского, замечательно исполненному Александром Щенниковым «молочно-белым», словно бы масляным и вовсе без вибрации звуком. Опять же, вопреки сказанному, контакту дирижёра с оркестром вовсе не способствовало яростное дублирование ауфтакта ногой; унисона подчас всё равно не было. Удивительно, но не однажды филармоники умудрились сыграть на манер канона, со своего рода имитацией, вступающей на долю такта позже, т. е. попросту расходясь в темпе одной и другой половинами. Сказанное, разумеется, отнюдь не зачёркивает удач концерта, и среди прочего здесь нужно упомянуть соло кларнета (В. Павлов) в том же Andante cantabile, великолепно звучавшие фанфары «Леоноры» и «контрапункт» трубы (А. Даниленко) в финале симфонии Чайковского. Более же всего удались два сыгранных на бис балетных номера того же Чайковского, где имели место и драйв, и настоящий ансамбль, а не только три или пять forte. Всё это было. Другое дело, что это – детали, хотя и превосходные. Наличие замечательных артистов едва ли не в каждой из групп оркестра отрицать было бы и глупо, и незачем. Но «сумма» артистов отнюдь ведь не делает ещё оркестра. И вот тут приходится признать, что курс, избранный руководством нашей филармонии, вопреки всяческим надеждам, пока всё тот же. А именно – сугубо русский (и тут, в общем, ничего нежданного не содержится; каким же ему и быть-то?), т. е. ведущий к цели, ну, скажем так, «через вокзал», дабы избежать совсем уж русской идиомы. И вместо нормального, единственного для всякого коллектива подобного рода пути каждодневной работы с постоянным шефом, налицо нечто авралоподобное, с большой, видимо, долей упования на всё тот же «авось». Возможно, руководство филармонии, вслед за г-ном Мансуровым, полагает, что дальние вояжи с избытком сформируют ансамбль единомышленников, не просто в силу обстоятельств, играющих единовременно, но и умеющих это делать, причём на уровне, подразумеваемом титулом «академический». Возможно, вслед за ним же, считают, что один факт выступлений в Concertgebouw или венском Musikverein’е сам по себе сделает оркестр оркестром? Тогда всем приверженцам этакой «русской идеи» позволю себе напомнить одно простое и здравое наблюдение Г.Г. Нейгауза о том, что обладание превосходным «Бехштейном» отнюдь ещё не делает хозяина пианистом, не говоря уж о чём-то большем. Как бы то ни было, сейчас вполне очевидно лишь одно: пока дирекция филармонии, вместо того, чтоб подыскать наконец оркестру постоянного дирижёра, тешит себя детской надеждой на то, что прилюдная или печатная хвала оркестру решит за них проблему его благоденствия, результатом будут концерты, подобные описанному выше. Предположу ещё, что пока сие учреждение упорно и тупо игнорирует былых своих сотрудников, вроде ныне здравствующих Ю.И. Скворцова или А.И. Гризбила, оно и впредь будет служить всем посмешищем, к тому же ещё просящим подаяние на постпожарные нужды у своих же слушателей, с их копеечными пенсиями и зарплатами.
 |
Весь номер на одной странице
|
Кто-то с трёх раз отгадает, что это за «мужик в пинджаке» запечатлён на этом снимке? Мало того, он запечатлён ещё и в бронзе, и стоит на Набережной Космонавтов, где космонавтами и не пахнет». 
26 марта 1989 года состоялись выборы народных депутатов Союза ССР, первые выборы высшего органа власти Советского Союза, на которых избирателям впервые предоставлялся выбор между несколькими кандидатами в депутаты. Впервые в Союзе ССР происходило публичное обсуждение различных предвыборных программ (в том числе и на теледебатах). 
Друзья, главный вопрос: как же так получилось? Почему Путин и олигархический режим в очередной раз победили в России. Кто-то скажет: нарушения, грязная политика. Безусловно, всё это важно и имеет место быть, но только лишь этим ограничиваться неправильно и не позволит нам увидеть ситуацию объективно. 
Движение «Голос» практически ежегодно фиксировало ухудшение ситуации с правами избирателей. К сожалению, именно президентские выборы все последние 24 года демонстрировали своего рода антистандарт проведения избирательных кампаний. Но никогда еще мы не видели президентской кампании, которая настолько не соответствовала бы конституционным стандартам. 
28 февраля, в Саратове у памятника Вавилову общественник Андрей Калашников провел одиночный пикет против введения цензуры в России. На пикете присутствовала корреспондент ИА «Свободные новости». 
18 января 2024 года в музее К.А. Федина прошел вечер памяти Алексея Слаповского (1957 – 2023). На вечере собрались друзья, коллеги, близкие люди, читатели и почитатели его таланта. 
Политик Екатерина Дунцова, которой ЦИК отказала в регистрации в качестве кандидата в президенты, представила в Саратове партию «Рассвет», созданием которой занимается её команда. 16 февраля на встречу с ней в деловом центре «Спутник» пришли порядка 60 человек. 
18 февраля в сквере на улице Грибова, одном из гайд-парков Саратова, состоялся митинг за перенос площадки строительства будущего Столыпинского индустриального парка. 
