|
| К свежему номеру |
Худсовет Четыре века органа и кое-что еще
Вадим РЕВИЧ 22 апреля в большом зале консерватории играл молодой московский органист Константин Волостнов.
Артист выстроил программу вечера, игнорировав хронологию. И поскольку концерт оказался ещё и презентацией нового компакт-диска, то, видимо, просто повторял его «содержимое», весьма часто случающееся достаточно хаотичным. Увы, едва ли не как и везде, в среде музыкантов на редкость живучи инертность и традиции далеко не лучшего толка, и заурядные по всем параметрам смешанные программы чуть ли не двухсотлетней «рецептуры» весьма популярны и поныне.
Итак, первое отделение вечера (заявленного, кстати, как программа, сплошь состоящая из шедевров) органист целиком посвятил И.-С. Баху, причём как оригинальным opus’ам лейпцигского кантора, так и его транскрипциям. Первой звучала Фантазия и фуга g-moll, и получилась она «не особенно» - не особенно внятно и не особенно ярко, как-то по-студенчески. Сразу замечу, что музыкант играл со всем пылом и обаянием юности, но и со всеми огрехами, присущими ей же. И сильнее всего, пожалуй, страдала у него орнаментика, большей частью вялая и «неразборчивая». Звучность, у нашего органа и так чрезмерно «металлическая» (равно как и дизайн, более подобающий холодильной камере), в баховской музыке была очень однообразной и весьма напоминала собой фортепианное звучание, сплошь перекрытое педалью. Справедливость, впрочем, требует отметить, что фуга прозвучала по-настоящему виртуозно. Слегка удивила и знаменитая хоральная прелюдия «Ich ruf’ zu dir…» (столь любимая А.А. Тарковским), и удивила даже не «сотрудничеством» с автором (вполне допустимым, учитывая каноны того времени), а, опять же, невнятным его воплощением; подчас трель или мордент скорее угадывались, нежели слышались реально. Понятно, конечно, что в силу особенностей инструмента – естественного запаздывания звуков и т. д. – ясности произношения достичь отнюдь не легко, но от этого ведь нисколько не легче. Баховские переложения гениального двойного концерта (op. 3 № 8) А. Вивальди и adagio не менее замечательного гобойного концерта d-moll не то Алессандро, не то Бенедетто Марчелло продолжили отделение, завершившееся Токкатой d-moll, фуга которой стала настоящим щлягером мобильных телефонов, в чём, впрочем, сочинение это нисколько не повинно.
После антракта звучали творения мастеров 17-20 вв., причём относительно принадлежности некоторых к рангу шедевров очень хотелось спорить. В этом смысле показательны две пьесы для часов с механическим органом Й. Гайдна, вторую из которых артист буквально «пробубнил» себе под нос, что, по-моему, при игре на органе само по себе уже – искусство. Пьесы оказались милыми безделушками, замечательными ровно настолько, как замечательно всё, что делал Гайдн, будучи великим композитором совсем уже, право, «неорганной» эпохи. Очевидно, однако же, что никто не в состоянии быть гениальным круглые сутки, день за днём и год за годом. Тем более, что подчас композитор (тем паче подневольный, каковым в силу ряда причин Йозеф Гайдн прожил долгие годы) в своём творчестве разрешает чисто формальные задачи.
Несмотря на всесветную известность, я не назвал бы шедевром и Adagio Т. Альбинони, эту специфически похоронную музыку, представляющуюся мне далеко не лучшим творением композитора; достаточно вспомнить его действительно гениальные концерты 9-го opus’а. Следовавшая за этим «Кукушка» младшего современника Баха Л.-К. Дакена снова оказалась выдержана в каких-то засурдиненных тембрах, обнаружив в нашем органе запредельные, едва слышимые в зале регистры.
Нечто в роде «момента истины» настало перед самым финалом, когда звучал замечательный цикл С. Франка «Прелюдия, фуга и вариации», по-видимому, особенно близкий артисту. Тут, словно по волшебству, его игру разом покинули все присутствовавшие в ней ранее дефекты вроде однообразия регистровки, непонятного обращения с ритмом, более похожее на проблемы памяти, погрешности вкуса, и в полной мере проявили себя лучшие, видимо, черты дарования: безупречно ясное голосоведение, точное ощущение этого стиля и проникновенная лирика.
Заключала программу Токката из органной симфонии № 5 Ш.-М. Видора, имя которого каждому культурному музыканту дорого, прежде всего, тем, что во многом именно его трудам Московская консерватория обязана своим замечательным органом Большого зала, ну, а кроме того – французский органист был учителем великого музыканта и мыслителя Альберта Швейцера. Прозвучавшая же токката оказалась типичной пьесой этого рода, благодаря чему вечер «финишировал» как нельзя лучше.
И в заключение – о претензии к нашему музыкальному ВУЗу. Нарекание вызвано предполагавшимся 21 числа концертом пианиста и дирижёра из США Игната Солженицына, о чём всех желающих некоторое время тому извещала афиша у входа в консерваторию. Замечу, что приглашение на этот вечер было прислано и в нашу редакцию. Ни минуты не сомневаюсь в том, что выступить артисту помешали причины в высшей степени серьёзные и уважительные. Но в цивилизованных странах в подобных случаях афиши заклеивают полосами, извещающими слушателей об отмене концерта, его переносе, а также и о причинах всего этого. У нас же афишу попросту сняли, словно её и не было, предоставив публике гадать – не привиделось ли ей всё это.
Весь номер на одной странице
|
Кто-то с трёх раз отгадает, что это за «мужик в пинджаке» запечатлён на этом снимке? Мало того, он запечатлён ещё и в бронзе, и стоит на Набережной Космонавтов, где космонавтами и не пахнет». 
26 марта 1989 года состоялись выборы народных депутатов Союза ССР, первые выборы высшего органа власти Советского Союза, на которых избирателям впервые предоставлялся выбор между несколькими кандидатами в депутаты. Впервые в Союзе ССР происходило публичное обсуждение различных предвыборных программ (в том числе и на теледебатах). 
Друзья, главный вопрос: как же так получилось? Почему Путин и олигархический режим в очередной раз победили в России. Кто-то скажет: нарушения, грязная политика. Безусловно, всё это важно и имеет место быть, но только лишь этим ограничиваться неправильно и не позволит нам увидеть ситуацию объективно. 
Движение «Голос» практически ежегодно фиксировало ухудшение ситуации с правами избирателей. К сожалению, именно президентские выборы все последние 24 года демонстрировали своего рода антистандарт проведения избирательных кампаний. Но никогда еще мы не видели президентской кампании, которая настолько не соответствовала бы конституционным стандартам. 
28 февраля, в Саратове у памятника Вавилову общественник Андрей Калашников провел одиночный пикет против введения цензуры в России. На пикете присутствовала корреспондент ИА «Свободные новости». 
18 января 2024 года в музее К.А. Федина прошел вечер памяти Алексея Слаповского (1957 – 2023). На вечере собрались друзья, коллеги, близкие люди, читатели и почитатели его таланта. 
Политик Екатерина Дунцова, которой ЦИК отказала в регистрации в качестве кандидата в президенты, представила в Саратове партию «Рассвет», созданием которой занимается её команда. 16 февраля на встречу с ней в деловом центре «Спутник» пришли порядка 60 человек. 
18 февраля в сквере на улице Грибова, одном из гайд-парков Саратова, состоялся митинг за перенос площадки строительства будущего Столыпинского индустриального парка. 
