|
| К свежему номеру |
Наследница высокого авангарда
Александр ДАВИДЕНКО В «Доме Павла Кузнецова» проходит выставка интересного художника с очень своеобразным, ни на кого не похожим способом живописного высказывания, – Надежды Шанаевой. Название цикла, в который объединены представленные работы, – «Взаимодействие» – является, пожалуй, наиболее обобщенным, включающим различные характеристики, каждая из которых сама по себе может быть (и была ранее) определением живописно–пластических решений. Н. Шанаеву увлекает драматургия цветных пятен; именно их «взаимодействие» и составляет основные мотивы ее живописных работ. Мотивы не в традиционном предметном регистре, а очищенные от примесей «вторичных сущностей», ставшие основой для интригующих процессов взаимного влияния, отношений цветов, формы, фактуры. Первичное «вещество искусства» проявляется здесь в самом непосредственном и обнаженном виде.
В работах присутствует и сюжетность, но опять же в ином, чисто живописном регистре. Внимательный и чуткий зритель легко обнаружит и лирическую, и драматическую канву в ее чрезвычайно эмоциональных живописных высказываниях. Он увидит и гармонии сближенных цветов, и конфликтность зон, и примирение контрастов, и статическое равновесие устойчивой определенности, и динамическое равновесие подвижных масс, и скольжение развивающихся структур. Никакая четко формулируемая «ассоциативность» не приложима к сфере чистой абстракции Н. Шанаевой; она даже становится помехой для восприятия, не позволяющей в полной мере насладится красотой цвета как такового, их взаимоотношений во всем многообразии характеристик и интригующих подробностей (в связи с этим нельзя не сказать о том, что названия работ даже общего характера часто мешают восприятию, ограничивая интерпретацию). Многих вводит в заблуждение тот факт, что иные работы пишутся «на натуре», но из этого не следует, что пишется сама натура. Просто в этой среде художнику легче всего настроить свое «внутреннее зрение», получить начальный творческий импульс. А путь от этого импульса до живописных образов часто иррационален, сложно опосредован и не укладывается в рамки простых ассоциаций.
Беспредметна ли, нефигуративна ли абстракция? Нет, все эти качества присутствуют, меняется содержательное наполнение этих понятий, но конструктивные элементы, характеризующие их, остаются. Остается рисующая линия, жесткий остов формы, материальность фактуры, очертания (иногда исчезающие, призрачные). В этом смысле в творчестве И. Танги, П. Клее и др. присутствуют все признаки и фигуративности, и предметности, (геометрическая абстракция «фигуративна» в наиболее категорическом виде), но это предметы не видимой реальности, а реальности придуманной, воображенной, «сюрреальности».
В живописи Н. Шанаевой не только важную, но основную роль играет цвет (фактура лишь модифицирует «характер» цвета). В этом существенное отличие ее живописи не только от привычного разнообразия реалистической живописи, но и от большинства абстрактной живописи (К. Малевича, В. Кандинского, П. Мондриана и др.). Кстати, именно поэтому ее живопись в большей степени лишена признаков «предметности», чем у многих других абстракционистов. «Форма», а вместе с ней и «предметность» зарождается уже тогда, когда пятно цвета проявляет свою материальность: легкую неоднородность цветового поля, несглаженность поверхности. Этот процесс развивается благодаря очевидной, даже намеренной «неодинаковостью» мазка (направление, ширина, длина, «приподнятость»), появлению пятен разного цвета и конфигураций, вступающих в диалоги друг с другом и образующие «сыгранные» ансамбли. Когда одно пятно, кроме всего прочего, становится подкладкой для другого, вдруг выявляются очертания: пятно обретает вес, появляются физические характеристики. Этот процесс «проклевывания» формы хорошо показывает в своих работах Н. Шанаева. Кстати, в силу характера материала (масляная пастель) и способа нанесения его на поверхность бумаги, на этих небольших листах можно увидеть дополнительный элемент выразительности – некоторую «взвихренность», порождающую ощущение объема и рыхлости внутренней структуры цветного пятна. Формообразовательный аскетизм, нарочитая «затрудненность» пластического языка, ограничение количества живописных «иероглифов» компенсируется интонационным многообразием немногочисленных составляющих выразительности. Это своеобразное изучение семантических основ, «первоэлементов» выразительности живописного языка. Создается впечатление, что Н. Шанаеву увлекает возможность соединения двух, казалось бы, разнородных начал – рационального и эмоционального, доказательства возможности компромисса между двумя течениями абстрактной живописи.
Если попытаться определить «встроенность» живописного языка Н. Шанаевой в широкий спектр многоязычного абстракционизма, то на одном его конце следует расположить холодноватые, подчеркнуто геометризованные, словно лишенные какого-то отношения к человеческому «Я», пластические конструкции К. Малевича, П. Мондриана, О. Эрбена. На другом конце окажутся художники, выражавшие «дионисийское» начало, – выплеск энергии человеческого естества (сублимация жестокости, по Ницше), – это Д. Поллок, А. Йорн, а также более рафинированные представители «космизма» в живописи: Ж. Матье, Вольс. В центральной части этого спектра также царит большое разнообразие – это и эмигрировавшие из России С. Поляков, Н. де Сталь, представлявшие в своих работах драму человеческого существования (по внутреннему пафосу их живопись экзистенциальна). Это М. Ротко и Э. Рейнхард с их исследованиями тончайших нюансов тона. Они словно пытаются освободиться от представлений о человеческой сущности, от понятий о ценностях реальной жизни, их стихия – это вопросы бытия вообще (т. е. метафизические вопросы). Это и Х. Кройтц, у которого, как ни странно может показаться на первый взгляд, много общего с Н. Шанаевой. Его живопись более темпераментна, более экспансивна, более «экстравертна». Пятна не удерживаются в своих границах, а, взрываясь, устремляются друг в друга, процесс взаимодействия носит бурный характер и отличается стремительностью, даже некоторой «бесшабашностью». В то время как у Н. Шанаевой он вдумчив и протекает как бы с оглядкой, с опаской, в ожидании чего-то. Но у них есть важная общая черта: выявление сложных отношений исключительно при помощи пятен цвета неупорядоченной формы, передачей эмоциональных нюансов оттенками цвета и использование в качестве дополнительного элемента выразительности фактуры живописной поверхности. У них отсутствует и рисующая линия, отделенная от плоти пятна цвета, как самостоятельная составляющая.
Можно провести и более знакомые параллели с творчеством русских художников начала ХХ века. Проблемой цвета занимались и Е. Гуро (правда, форма, в том числе привычная, присутствует в ее работах), и М. Матюшин, теоретически обосновавший понятия цветоформы, и Л. Попова, заявлявшая о самостоятельности цвета в формообразовании (но на практике при конструировании формы опиравшаяся на активность линий контура, подчеркивание, даже с жесткой определенностью, поверхностей, на создание иллюзий объемности, в том числе и за счет напряженных, звенящих геометрий). В активности формы просматривается (в той или иной степени) влияние кубофутуризма. Ближе всего творчество Н. Шанаевой к последним опытам в области «цветописи» О. Розановой, прерванных ее смертью, а также работам Б. Эндера, продолжавшего начатое М. Матюшиным и Е. Гуро (чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на его «Беспредметное. 1919 г.», хранящееся в саратовском музее им. Радищева).
Привкус мистицизма и сильный заряд пантеистического мироощущения присутствуют в работах Н. Шанаевой со всей очевидностью. Безусловно, можно говорить и об их духовности, но духовности особого рода, замешанной на гностицизме, находящейся вне рамок ортодоксальных представлений христианства. При попытках интерпретировать подобные работы можно легко впасть в ошибку, но рискну предположить, что «Деление. 2007 г.» можно трактовать как своеобразное проявление онтологического монодуализма (происхождение темной сущности от светлой). Впрочем, в основе могло лежать и простое ассоциативное восприятие физических процессов реального мира. Но это уже иная проблема, проблема влияния сознательного и бессознательного на творческий процесс и его результаты, которые могут превосходить исходную концепцию. Легко распознаваемый биоморфизм, характерный для многих абстракционистов (Х. Миро, М. Эрнст и др.), не в чести у Н. Шанаевой. Эта фаза пластической эволюции является для нее слишком знакомой, исследованной, вторичной. Ее интересы распространяются на более ранние, «исходные», «праформы», еще не имеющие простого геометрического определения, но уже тяготеющие к ним («досупрематическая» стадия?). Освободившись от какого бы то ни было привычного подобия, она освободилась и от обременительной социализации живописи, от этических констант. В мире ее образов драматические коллизии могут таковыми вовсе не являться, т. к. исчезают определения верха и низа, высокого и низкого, добра и зла. Но при всем при этом, эмоция как таковая не исчезает, она присутствует, как принявшая релятивистские формы, реакция на эстетические изыски, очищенная от общественной догматики и отзывающаяся исключительно на живописные вызовы.
 |
Весь номер на одной странице
|
Кто-то с трёх раз отгадает, что это за «мужик в пинджаке» запечатлён на этом снимке? Мало того, он запечатлён ещё и в бронзе, и стоит на Набережной Космонавтов, где космонавтами и не пахнет». 
26 марта 1989 года состоялись выборы народных депутатов Союза ССР, первые выборы высшего органа власти Советского Союза, на которых избирателям впервые предоставлялся выбор между несколькими кандидатами в депутаты. Впервые в Союзе ССР происходило публичное обсуждение различных предвыборных программ (в том числе и на теледебатах). 
Друзья, главный вопрос: как же так получилось? Почему Путин и олигархический режим в очередной раз победили в России. Кто-то скажет: нарушения, грязная политика. Безусловно, всё это важно и имеет место быть, но только лишь этим ограничиваться неправильно и не позволит нам увидеть ситуацию объективно. 
Движение «Голос» практически ежегодно фиксировало ухудшение ситуации с правами избирателей. К сожалению, именно президентские выборы все последние 24 года демонстрировали своего рода антистандарт проведения избирательных кампаний. Но никогда еще мы не видели президентской кампании, которая настолько не соответствовала бы конституционным стандартам. 
28 февраля, в Саратове у памятника Вавилову общественник Андрей Калашников провел одиночный пикет против введения цензуры в России. На пикете присутствовала корреспондент ИА «Свободные новости». 
18 января 2024 года в музее К.А. Федина прошел вечер памяти Алексея Слаповского (1957 – 2023). На вечере собрались друзья, коллеги, близкие люди, читатели и почитатели его таланта. 
Политик Екатерина Дунцова, которой ЦИК отказала в регистрации в качестве кандидата в президенты, представила в Саратове партию «Рассвет», созданием которой занимается её команда. 16 февраля на встречу с ней в деловом центре «Спутник» пришли порядка 60 человек. 
18 февраля в сквере на улице Грибова, одном из гайд-парков Саратова, состоялся митинг за перенос площадки строительства будущего Столыпинского индустриального парка. 
